– Подожди, подожди, – замахал руками Веттий. – Как можно все это запомнить? Почему нельзя называть каждый… как его… эон хотя бы одним именем? У меня в голове их уже не восемь, а по крайней мере шестнадцать!
– Если ты избран и в тебе есть жемчужина, – важно пояснила Марцелла, – ты найдешь в себе силы запомнить основы учения. Если же не найдешь в себе сил – увы, это будет означать, что жемчужины в тебе нет. Но ты не бойся! Всем нам, заключенным в темницу плоти, тяжелы небесные тайны. Признаюсь, я тоже не без труда запомнила их. Поэтому сейчас я расскажу тебе еще совсем немного, а потом мы повторим и ты постараешься их запомнить. Итак, от Слова и Жизни родились еще десять эонов: Глубинный и Смешение, Самородный и Удовольствие, Неподвижный и Срастворение, Единородный и Блаженная. А от Человека и Собрания родились двенадцать эонов: Утешитель и Вера, Отчий и Надежда, Матерний и Любовь, Вечный Ум и Разумение, Собранный и Блаженство, Желанный и Премудрость-София.
– Это чем-то напоминает Платона… – задумчиво произнес Веттий. – Демиург и другие боги…
– Да, потому что Платону лишь отчасти было открыто то, что в нашем учении явилось во всей полноте, – откликнулась Марцелла.
– Может быть… – продолжил Веттий. – Но еще больше напоминает «Теогонию» Гесиода: из Хаоса произошла Гея, Гея породила Урана, от Урана и Геи родились двенадцать Титанов. Помню, я тоже мучился, запоминая их, когда ходил к грамматику: Крон и Рея, Океан и Тефия, Гиперион и Тейя, Япет и Фемида, Кей и Феба и еще кто-то, последнюю пару я все время забывал и сейчас не помню.
Марцелла нахмурилась.
– Ну, может быть, и Гесиоду что-то было открыто… Однако же ты как-то легкомысленно относишься к тому, что я тебе говорю. Ты либо слушай всерьез, либо уходи!
Веттий прикусил язык.
Кончив свои превыспренние рассуждения, Марцелла сказала, что теперь некоторое время надо поговорить о чем-нибудь простом, земном, что это тоже необходимо, потому что души, искалеченные земным пленом, пока еще вынуждены возвращаться к земным предметам, иначе они задохнутся на высотах истинного учения, как нередко бывает с людьми на высоте гор. Это земное было, на взгляд Веттия, каким-то уж слишком земным, и со стороны Марцеллы напоминало простое женское любопытство. Она стала расспрашивать его о его жизни в доме сенатора, об учении