У живого человека есть тело, душа и дух. И силы у него телесные, душевные и духовные. И если мы задаемся вопросом, почему не хватает физических сил, то ответ либо невозможен, либо возможен в физике. А вот когда мы говорим о телесных силах, почему их много, то ответ напрашивается: потому что и тел не одно.
В действительности и это разделение на тела, душу и дух все равно не объясняет, почему силы в русском языке множественны. Но это все же подсказка. К примеру, мы говорим, сила воли, сила воображения, но не силы воли или силы разума. А когда мы говорим: «Никаких разумных сил не хватит, чтобы объяснить эту странность», – мы не высказываем сомнения в силе разума или самом разуме, а подразумеваем, что сколько бы разумов ни участвовало в объяснении, они не справятся. Все же множественность сил подразумевает множественность носителей силы. И это ставит нас перед необходимостью искать множественность хранилищ силы в теле и душе, допуская, что у них – составное устройство.
Когда же мы говорим о духе, то мы либо используем единственное число: сила духа, либо говорим о духовных силах, вкладывая в слово «духовные» очень сложный смысл, который относится не к духу, а к духовности.
Задача понять устройство и состав человека через понятия, вроде «силы», очевидно, нова и непонятна для науки. Поэтому высказывания языковедов часто просто несут противоречия внутри себя, которые даже не замечаются самими учеными. Например, говоря о множественности понятия «силы», Урысон приводит пример в единственном числе, и сама этого не замечает:
«Жизнеспособность, жизнестойкость организма поддерживается жизненными силами; ср. Я ничем не болен, но мне как будто не хватает жизненных сил; Все удивлялись, откуда в рахитике такая жизненная сила» (т. ж.).
Есть жизненная сила или сила жизни как таковая, а вот у человека начинает не хватать «жизненных сил». Иными словами, в человеке жизненная сила дробится каким-то непонятным образом на части, куски или потоки, и каждый воспринимается как особая сила. В этом случае словоупотребление похоже на то, как в старину говорили об испускании газов из кишечника – испускание ветров. Газы множественны в данном случае не потому, что их много или они разные, а именно потому, что таково привычное словоупотребление. Так говорили про ветры, так стали говорить про газ, когда появилось это слово.
Ветры же для обозначения внутренних газов использовались издревле и не только у славян. Сказки тысяча и одной ночи говорят о выходе газов из кишечника именно как о выходе ветров. Хатха-йога говорит о ветрах в пранаяме. Тибетская медицина говорит о ветрах, как о токах жизненной силы в теле. А поскольку исходно она строит себя на буддистском мировоззрении и на мировоззрении