Казимир дал свое согласие, слепо доверяя и находясь под тяжким впечатлением предсказания и страха, что он умрет, не оставив наследника. Дочь, оставшаяся у него после смерти Альдоны, не могла возложить на свою голову корону, для защиты которой необходима была сильная, мужская рука.
Вместо предполагавшегося радостного свадебного обряда был совершен печальный похоронный обряд. Казимир проводил останки невесты до королевского склепа в Збраславе.
После похорон они еще раз обещали друг другу быть верными союзниками и друзьями, а король Ян и Карл торжественно обязались найти для Казимира новую невесту.
Прощание было очень трогательное и дружеское, но польский отряд, приехавший в Золотую Прагу с весельем, шумом и триумфом, уезжал оттуда на рассвете, втихомолку, сопровождаемый печальным маркграфом Карлом, одетым в траур.
Все отнеслись с большим сожалением к королю Казимиру. Хотя он отыскал мужество и силу духа после того, как прошел первый взрыв отчаяния, однако глубокая печаль сделала его безучастным ко всему.
Он возвращался равнодушный, ничем не интересуясь, погруженный в свои мысли, позволяя себя везти.
В таком состоянии его нашел вечером, во время первого ночлега на чешской земле, его любимый наперстник ксендз Сухвильк Гжималита, который провожал его в ту сторону до Праги.
Это был один из самых серьезных и ученых духовных своего времени, человек безупречный, рассудительный, очень привязанный к Казимиру, который ему платил за его любовь полным доверием. Подобно своему дяде, архиепископу Богория, Сухвильк воспитывался за границей, в Болонье, Падуе, а в Риме закончил свое образование и кроме мертвой теории привез с собой жизненные практические сведения обо всем, в чем его собственная страна нуждалась.
Как человек сильный духом, умевший говорить правду и никогда не унижавшийся до лести, он был очень ценим королем. Казимир его уважал и часто слушался его. При первом взгляде на него было видно, что это человек неустрашимый, энергичный; одной своей фигурой он внушал уважение.
Сухвильк, войдя в комнату, в которой сидел Казимир, погруженный в свою печаль, раньше чем подойти к нему, на секунду остановился, разглядывая его.
Королю стало неловко, что Сухвильк застал его в таком состоянии, указывавшем на его слабость, и он поднялся к нему навстречу, принуждая себя улыбнуться. Кохан, стоявший у порога, почувствовав себя лишним, скрылся.
Они остались вдвоем. Прошло некоторое время в глубоком молчании.
– Милостивый король, – произнес Сухвильк, смерив Казимира своим спокойным взглядом, – не надо так поддаваться горю, хотя оно и чувствительно. Но такова уже участь человеческая; все на свете изменчиво и нет ничего вечного. Это Господь посылает испытания.
После этого предисловия Сухвильк начал медленно:
– Люди, которые живут исключительно для себя, могут свободно отдаваться своим огорчениям и предаваться скорби, но не вы