Казимир, взяв из рук первого вошедшего отрока самый красивый ящик, с улыбкой сложил его к ногам княгини. Юноши, преклонив колени, по очереди складывали у ног ее привезенные подарки. Все это вовсе не имело такого варварского вида и не похоже было на ту бедноту, о которой рассказывали Маргарите. Дрожа от волнения, не говоря ни слова, она с изумлением смотрела на драгоценные подарки.
Они действительно были достойны быть поднесенными королеве. Внутри ящиков, выбитых шелковыми тканями, искрились в дорогой, тяжелой оправе с эмалированными украшениями, огромные рубины, сапфиры, аметисты, смарагды, жемчуг различных размеров, белый и окрашенный в розовый цвет.
Вся эта роскошь не изменила настроения княгини; она слегка кивнула головой в знак благодарности, но не выказала никакой радости, не протянула руки, чтобы рассмотреть, и вообще не промолвила ни слова.
Маркграф Карл, вынув пояс из ящика, бросил его ей на колени, добавив в шутку, что она выздоровеет, если его наденет на себя. Драгоценный пояс соскользнул с ее колен и с шумом упал на пол. Никто его не поднял.
Казимир, видя подобное равнодушие, попеременно бледнел и краснел.
Маркграф полагал, что лучший способ сблизить обрученных – это оставить их наедине. Поэтому он удалился на самый конец громадной комнаты и остановился у окна, любуясь представившимся ему видом, освещенным майским утренним солнцем.
После удаления брата Маргарита в первый раз подняла глаза на Казимира, и взгляд ее остановился на нем именно в тот момент, когда он, уязвленный в своей гордости, сидел нахмуренный и разгневанный.
Хотя взгляд княгини не был ласков, однако моментально его расположение духа улучшилось. Нагнувшись к ней, он спросил ее о здоровье.
Княгиня задумалась над ответом, наконец, уста ее задрожали, и она резко произнесла:
– Я больна, вы это сами видите. Я буду болеть, – добавила она. – Я полагаю, что вам нужна другая жена… Вы вместе со мной введете в дом печаль и грусть.
– Я надеюсь, что у меня найдутся средства их рассеять, – произнес Казимир. – Я сделаю все, что вам сможет доставить удовольствие.
– Мне уж ничто не может доставить удовольствия, – сухо прервала княгиня.
– Позвольте мне питать надежду, что все это изменится, – произнес король.
– Это не может измениться, – возразила Маргарита.
Слова эти сопровождались отталкивающим взглядом.
Казимир покраснел, но не потерял самообладания.
– Быть может, – сказал он через секунду, – что мои враги очернили меня в ваших глазах и обрисовали мое королевство в самом плохом виде, поэтому вы почувствовали какое-то отвращение ко мне. Убедитесь сами, и вы увидите, что люди лгут.
Княгиня Маргарита гордо покачала головой и нетерпеливым движением ноги оттолкнула пояс, упавший на землю