Она смотрела в рыдающее небо, кружась, топча поганый дождь и тоже рыдала… Громко, как могла… Во весь голос… Оплакивая отнятую человеком в машине душу… Вымаливая ее вернуть обратно…
Я не мог этого слышать, но я всем телом чувствовал тот силуэт – ее боль, ее крик, ее одиночество… Я чувствовал и понимал, что там, в мире дождя, вязкого времени и желтого света, там – весь Я… Тот силуэт – мой. Именно я кричу, рыдая, промокший до нитки, о том, что предал себя, выкинув у ближайшего фонаря…
Я смотрел на нее в темноту, не чувствуя собственных слез… Смотрел бесконечно долго, как и хотел, пока силуэт не растворился в ливне… Пока дождь не смыл, унеся с собой, этот крик, эту пустоту и предательство… Это одиночество…
Оба мира угасли в одно мгновение – пришла абсолютная тьма.
Услышать хруст, раздающийся из-под тяжелых лап… Почувствовать дыхание зверя… Понять, что здесь не один…
Я замер, как всегда, в оцепенении, скованный… Нет, не страхом, а силой, что дала мне темнота.
Хррр… хррр… хррр… слышатся приближающиеся шаги… Хррр… совсем рядом… Возле моей руки шелест теплого воздуха – это дыхание зверя… Я решаюсь и приподнимаю ладонь, чувствуя, как зверь замирает в ожидании. Я кладу руку на немного колючую, но теплую шерсть. Он вздрагивает, но не решается ничего делать. Чувствуя, как он не понимает, что же происходит… Я глажу его! Зверь тяжело дышит…
Слышатся шаги все с тем же хрустом оттуда, где должен быть дверной проем – это хозяин зверя. Он останавливается и явно смотрит на нас, пронизывая взглядом темноту. Зверь поворачивает голову в сторону хозяина, как бы спрашивая: «Как быть?».
Хозяин растерян, он не знает… Но, чувствуя во мне темноту, он не видит внутри нового меня страха… И этого для него достаточного.
Секунда промедления и…
– Бобик, ко мне! – властно командует невидимый мне хозяин. – Пошли!
Зверь с явной неохотой покидает меня, унося с собой абсолютную тьму…
Я включил свет во всех комнатах. Прошелся туда-сюда – из комнаты на балкон, с балкона на кухню, с кухни – опять в свою комнату. Весь мой путь неотрывно сопровождался хрустом под ногами – это был звук разбитой в дребезги жизни… Жизни, полной страхов и отчаяния… Жизни, от которой остались лишь осколки.
Больше мне здесь делать нечего – сейчас смысл лежит где-то выше, там, где можно коснуться рукой облаков. Где-то там…
На крыше было холодно. Несмотря на то, что дождь почти прекратился, было сыро и ветер пробирался к самому сердцу, будто и не было на мне никакой одежды. Большие черные тучи – потолок мира – касались моих волос. Можно было протянуть руку и набрать пригоршню тяжелого, черного дождя. Казалось, кто-то заботливо накрыл этот город большой крышкой, уберегая его от бед и несчастий.
Сколько