Ощущение внутренней пустоты жгло ледяной водой. Будто я – комната, где все стоит на своих местах: есть и диван, и стол с компьютером, и книжные полки забиты до отказа, и даже красивая картина на стене, но… Вот один угол пустует. ЧТО-ТО в нем должно стоять, обязательно должно. И, может, это ЧТО-ТО – совсем ненужное и незначительное, не этого ЧЕГО-ТО просто не хватает. Кажется, лишь стóит понять, что же ЭТО такое, и комната приобретет смысл и завершенность. Поставишь, например, в этот пустой угол вазу… Может быть, крышку гроба… Может быть, огромный динамик… Или что там вообще должно стоять?.. И все становится целостным.
Но главный вопрос остается – что я должен понять? Кап-кап-кап… Слышится стук капель по подоконнику несуществующего окна. Что же я должен понять? Чем должен заполнить пустой угол внутри меня?
Я пробрался сквозь тьму к несуществующему окну.
Это прекрасно… Огни ночного города… Дождь… Мое бесстрашие – все это сплетается воедино, превращаясь из разрозненных кусочков в картину великого мастера.
Стоя в темноте, глядя в дырявый от огней мрак, я вдруг нашел смысл в своем самоубийстве, я вдруг понял, почему я решился на это. Ведь всю свою жизнь длиной в четверть века я был лишен всего этого – этих окон, этих фонарей, этих улиц, облеченных, разодетых в ночь. Боже милостивый! Как можно было так долго жить без этого? Как?!
Все эти долгие, бесконечно длинные года я был пуст наполовину. Внутри было много света, цветов и ярких красок, но не было темноты, мрака, черной ночи. А ведь это все равно, что жить, используя только очищенную воду – вроде и вода, вроде и чистая, без солей, «загрязняющих» идеальную жидкость, но человек начнет разрушаться, гнить изнутри, лишенный «плохого».
Теперь понятно, что за ощущение я испытывал, когда ночь заполняла отведенное ей место, законное место внутри меня. Ощущение, что я – это я. Ни добрый, ни злой. Ни черный, ни белый, и даже не серый, а я сам такой, как есть…
Я смотрел сквозь искаженное дождинками стекло на два разных мира, как внутрь себя.
Почему-то вспомнилась музыка из фильма «Тони Такитани». Помню, именно под нее я чаще всего ждал прихода зверя. Знаю, почему… Эта музыка написана ночью и для ночи. Когда играет мелодия, можно представить, как к Рюичи Скакамото пришла муза через черный ход, вся в черных одеждах и подкинула в его «Solitude» темноты…
Я смотрел на неизвестные мне доселе миры под музыку, звучащую внутри. Два мира, две противоположности слились за окном. В одном яркий прожектор освещает желтым светом маленькую улочку, ведущую к пожарной части. Свет вырывает из темноты лишь малую часть асфальта да кусок трехэтажного здания из грязно-белого кирпича. В этом мире все тихо… В этом мире время еле бредет сквозь осенний дождь… В этом мире одиночество-ночь…
Второй мир смотрит на меня тысячами горящих глаз. Там, вдали, где укрываются маленькие люди в своих крохотных, но