Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
Николай Заболоцкий, «Метаморфозы»
Действие I
Явление 1
Прощальная нелепая роль
Помню, старичок рыбак, с которым я случайно познакомился на Истринском водохранилище, сказал: «Жизнь, она такая: вроде и жуёшь хорошо, и кусаешь, сколь влезет, а она в один миг раз – и поперхнулась. Не всегда – к худу, а всё же мудрено разобраться… Не понять нам высшего разумения, не понять… Тут уж как повезёт – или на верную стезю попадёшь, или понесёт тебя по колдобинам и ухабам в саму пропастину. Сгинешь со всем своим беспутным ворохом и поминай как звали. Хорошо, ежли сразу, а то будешь прозябать, гнить в чуждой жизненной канаве без всякой надёжы». Странный старичок всё время на меня с хитрецой поглядывал и посмеивался в бороду.
Вот и моя жизнь в один прекрасный день «поперхнулась». Да так, что я даже умудрился на тот свет сбегать. Гостил я там, правда, недолго, а всё же кое-что узнать и повидать удалось. Да ещё там родственную душу встретил, любимую свою…
Случилось это, когда мне тридцать четыре исполнилось. Как и положено актёру, умер на театральных подмостках… Посчастливилось, знаете ли, прямо со сцены шагнул в вечность, да ещё в свой день рождения. Правда, получилось вовсе не так, как у великих, но… впрочем, обо всём по порядку.
Началось вот с чего. Так уж водится, в нашем театре именины и всякие там праздники на сцене справляют. Для других театров это, может, кощунство или глупость, но такая уж у нас традиция. Как Бересклет худруком стал, так и завёл эту причуду. Вроде как обстановка творческая, декорации, ещё что-нибудь эдакое… Сам сядет в зрительном зале и наблюдает… Празднуем иногда после спектакля, под бенефис именинника, а чаще просто в обычный день. На такой же свободный вечер и мой день рождения выпал, без спектаклей и репетиций.
Ещё с вечера какое-то тяжкое предчувствие давило, всю ночь ворочался. Не люблю я эти праздники, банкеты, всю эту бестолковую шумиху и возню, но Лера, супруга моя, и друзья уговорили. Однако на следующий день всё как-то сразу не заладилось. То в одно место опоздаю, то самому ждать приходиться. Чуть свет давай хлопотать, вся эта суета, спешка, бежал, торопился, и на тебе – под машину попал… К счастью, ничего страшного, ушибся малость и ладони покарябал. Ну, ещё лицом вниз брякнулся, голову зашиб, сознание потерял, чуть в кому не ухнул… В «Скорую» меня бесчувственного закинули и повезли в другой конец города. В машине более-менее очухался, само собой, сразу звонить, но телефон, как назло, куда-то подевался – то ли выпал, когда падал, то ли до этого где-то потерял. Да ещё с памятью что-то стряслось: даже свой номер не сразу вспомнил.
В назначенный час на сцену натекли дорогие гости – почти вся актёрская труппа нашего театра, родственники, друзья, персонал и чиновники разные.
Прошёл час, пошёл другой, гости потихоньку со стола закуски и спиртное тянуть стали. На малые табунки разбились и по всему залу разбрелись. Кто за кулисами притихнулся, а кто и в зрительном зале обосновался. Друг с дружкой переговариваются, и каждый норовит страшней версию запустить. Моя жена тоже ничего понять не может, белая как простыня и зелёная малость – Лера всякий раз такая, когда злится.
Только часика через два удалось мне дозвониться. Ну, ошарашил всех страшной новостью, которая почему-то развеселила уже хорошо подвыпивших гостей. Многие склонились к той версии, что, дескать, это очередная актёрская хохма, розыгрыш, дабы сунуть в праздничное шоу некую интригу. А нашу достопочтенную приму Лидию Бортали-Мирскую, любительницу колкостей и чёрного юмора, в другую крайность кинуло.
– Хитрит Бешанин, пугать не хочет…– усмехаясь, сказала она. – Переломанный лежит небось в больнице, с пробитой головой и радуется, что всех надул.
Одна только Даша Михайлова, совсем ещё молодая и наивная, и трезвая, приняла близко к сердцу сие горестное известие, даже посмела перечить нашей «великой старухе».
– Ну что вы говорите, Лидия Родионовна! – чуть не плача сказала она. – Разве можно такими вещами шутить?
Минут через двадцать израненный и с перевязанной головой триумфально взошёл я на сцену. Лера кинулась ко мне как очумелая, прижалась к груди вся такая испуганная, но счастливая, и слёзы радости виноградными гроздьями сыпались из её глаз. Все остальные тоже, конечно, обрадовались. Ахи, вздохи, давай меня со всех сторон щупать и разглядывать. Левая сторона лица – в синяках, бровь рассечена, нос распух и набок свалился. Я терпеливо сносил нудные причитания и со всякой подробностью излагал свою печальную историю, и страшен был мой рассказ.
– Вань, ты жив, значит, не пришло твоё время, долго жить будешь. Верная примета, – обнадёжила актриса Ольга Резунова, которую мы любя зовём Олёша.
Она старше меня на десять лет, но выглядит очень молодо – и тридцати не дашь. Своим обликом и манерой поведения сильно напоминает актрису Ренату Литвинову. Мне кажется, она самая талантливая в нашем театре. Ей