– Да, я уже думал об этом.
– И ты согласишься?
– Не уверен. – Мне хочется рассказать ей, как я жажду искупления. Но тогда я признал бы свою вину, а пока что это мой секрет, клубок ядовитых змей у меня под подушкой. Мне также хочется признаться, как сильно я боюсь, что не смогу воссоздать правдоподобного образа Блейка, и потому сомневаюсь, стоит ли.
Проходит несколько мгновений.
– Ты была когда-нибудь на море в ноябре? – спрашиваю я.
Она качает головой.
– А я был. Один раз. Моя тетя вышла замуж в Аутер-Бэнкс, штат Северная Каролина. В ноябре. Мы с Джорджией были в восторге, что поедем к морю, и взяли с собой купальники и все для пляжа.
– Но разве там не холодно в это время?
– Родители пытались нас в этом убедить, но мы их не слушали. И вот мы приехали туда, а все вокруг закрыто. Ни души, замерзший пляж. Невозможно описать словами, каким холодным выглядел этот пляж. Там не было голых деревьев или чего-то подобного. И океан выглядел тем же самым. Все казалось таким же, как и летом. Это вполне могло бы быть и летом, но только пляж выглядел безлюдным и все было закрыто. Полное ощущение грусти и одиночества.
Джесмин убирает за ухо прядь волос.
– Не сомневаюсь.
– Вот именно так я и ощущаю себя сейчас. Как тот пляж в ноябре.
Джесмин встала.
– Пойдем со мной.
– Ты хочешь домой?
– Нет, туда, где видна линия горизонта. Я еще не привыкла каждый день видеть одни небоскребы.
Мы идем на другой конец парка, откуда видно небо над Нэшвиллом, мерцающим расплывчатыми от влаги огоньками. Джесмин опускается на траву.
– Не боишься клещей? – спрашиваю я.
– Ни капельки.
Я плюхаюсь рядом.
– Тогда разделю с тобой эту беду.
– Теперь я понимаю, почему Эли так тебя любил.
– Правда?
– Да. Твои мысли похожи на тексты песен.
– Это хорошо?
– Я не собираюсь тебя обижать после того, как ты изменил мою жизнь, показав беличье родео, – с едва заметной улыбкой откликается Джесмин.
– Вы с Эли много разговаривали о музыке?
– Девяносто процентов времени – это много или мало?
– Разговор со мной, вероятно, похож на морской пляж в ноябре.
Джесмин покачивает головой и переводит взгляд на упирающиеся в небо белые пики небоскребов. Она кажется мне отстраненной, встревоженной.
Я вглядываюсь в ее лицо.
– Прости, если сморозил глупость.
– Вовсе нет.
– А что тогда?
Она по-прежнему не отводит взгляд от горизонта. Затем глубоко вздыхает.
– Мне страшно. Через два дня начнутся занятия, а я не уверена, что готова.
– Я тоже.
– И хотя Эли больше нет, у меня совершенно неожиданно появился еще один друг. Но я все равно боюсь.
– У меня осталось ненамного больше друзей, чем у тебя. Так что я это хорошо понимаю.
Джесмин меняет позу и садится, скрестив ноги. Она теребит остроконечные стебли травы.
– А