– Круто.
– Да, они женаты, у них уже свои дети и все такое прочее. И живут они далеко отсюда. Так что фактически я единственный ребенок в семье.
Уже смеркается, когда мы приезжаем в парк и отправляемся бродить по тропинкам.
– Ладно, настало время беличьего родео, – решительно заявляю я.
– И что я должна делать?
Я объясняю.
– Значит, я должна удержать белку на дорожке в течение восьми секунд? – спрашивает Джесмин.
– Именно.
Мы проходим мимо людей, которые гуляют, взявшись за руки, устраивают пикники, делают фото на память о помолвке, целуются, подбрасывают детей в воздух. Летние парки – это места, где происходят самые запоминающиеся события человеческой жизни. Я задумываюсь, обретет ли для меня когда-нибудь свою прелесть наблюдение за жизнью людей вокруг.
Я вглядываюсь в лицо Джесмин, пытаясь понять, о чем она думает. Но я пока не научился ее разгадывать.
Она хлопает меня по плечу.
– Что?
– Ничего.
– У меня что-то на лице?
– Нет.
– Ладно, – мягко отвечает она, указывая на белку, которая сидит рядом с тропинкой, изогнув хвост. – Запускай секундомер.
Она осторожно ступает вперед, направляя белку на тропинку. Зверек делает несколько прыжков и замирает. Джесмин следует за белкой быстрыми легкими шагами, ее ковбойские сапоги звонко цокают по гладкой поверхности тропинки, словно маленькие подковы. Белка еще немного скачет по тропинке и начинает уклоняться вправо. Но Джесмин не дает ей сбиться с курса, снова направляя вперед.
Я наблюдаю за ней в желтоватой дымке уходящего дня. Джесмин красиво двигается, возможно, потому что она музыкант. Я радуюсь, что еще способен увидеть в чем-то прекрасное.
Она с улыбкой оборачивается ко мне.
– Сколько секунд?
– Что?
– Приятель, ты должен был засечь время.
– У меня случилась паническая атака, – выпаливаю я, сам не понимая, почему признаюсь в этом именно сейчас.
Ее улыбка угасает, словно солнце скрылось за облаком.
– Что? В тот момент, когда ты засекал время?
– Нет, нет. В день похорон Блейка. У меня случилась самая настоящая паническая атака. Сестра отвезла меня в больницу и все такое.
– Блин, Карвер. – Она указывает на ближайшую скамейку, и мы садимся.
– Сейчас я в порядке. Врач даже не назначила мне лекарства.
– На что это было похоже?
Я уже открываю рот, чтобы ответить, но умолкаю, дожидаясь, когда мимо нас пройдет пара с детской коляской.
– Это все равно что быть похороненным заживо. Словно провалиться под лед.
– И как ты станешь это лечить?
Я наклоняюсь вперед и пробегаю пальцами по волосам.
– Возможно, я… на самом деле я пока не знаю. Думаю, я понаблюдаю, будут ли приступы происходить и дальше, и если они повторятся, то, наверное, поговорю с кем-нибудь.
– С психотерапевтом?
– Вообще-то мне не очень хочется.
– Будь