– А?! – не расслышал сторож. – Чего?! Громче говори!
– Ковёр, говорю, на дачу решил отвезти! – Марципан повысил голос, чтобы перекричать телевизор. Старик, не слишком довольный тем, что его отвлекают от завтрака и от новостей, поморщился и убавил звук.
– Ещё разок? – попросил он жильца, приложив ребро ладони к уху.
– Ковёр!.. Везу!.. На дачу!.. – раздельно прокричал Марципан.
Дядя Ваня поскрёб ногтями седую щетину на подбородке и сокрушённо покачал головой:
– Плохой я стал. Ничего не слышу. А и слышу – не разберу. Ты на кого мне сейчас жаловался, Валентин?
– Не на кого я не жаловался! Я тебе приятного аппетита пожелал! – надсадно повторил Марципан, продолжая улыбаться.
– А-а! – обрадовался старик. – Спасибо, спасибо. На аппетит не жалуюсь. Только, – озабоченно кивнул он на бутерброд с колбасой, – «Докторская» теперь не та, что прежде. Вот коммунисты умели делать! Какие колбасы были! «Любительская», «Останкинская», «Чайная» по рупь семьдесят! Помнишь, наверное? Я по целому батону брал, – лицо консьержа осветилось изнутри каким-то приятным воспоминанием.
– Помню! Ещё бы! «Чайная» – самая любимая! – подхватил Марципан, обрадованный тем, что у них с дядей Ваней нашлась общая тема для разговора. – Нарежешь, бывало, и с маслицем на сковородку. Она даст сок, подрумянится. Горчички к ней, белого хлебушка. Со сладким грузинским чаем. Кушаешь и причмокиваешь. Объеденье и только!
К великому удовольствию сторожа, жилец-гурман начал развивать колбасную тему. Рассказал, сколько сортов этого лакомства видел и пробовал за границей. Но не забыл добавить, что их, капиталистическая колбаса – одна соя да бумага и не идёт в сравнение с нашей, родной, колбаской, которую злые языки обзывали «крысиной». Дядя Ваня в этом вопросе был стопроцентно солидарен с Марципаном.
Тот молол языком, а сам не переставал тревожиться о Комаровском. Чего он так долго возится? Почему не идёт? Всего и делов, что завернуть тело в ковёр и вынести из квартиры. Что он копается? Завернул и вынес. Для нормального мужика, четверть часа работы. Марципан взглянул на наручные часы. Прошло уже сорок минут, а Комаровского всё не было. «Знаток колбасы» переживал, злился и в то же время сочувствовал режиссёру. Не хотел бы он, с его тонкой душой, оказаться сейчас на месте Комаровского.
– Что? – переспросил Марципан. – Дядя Ваня, ты что-то сказал?
– Юрка, спрашиваю, зачем бабий парик надел? – повторил консьерж, хитро улыбаясь.
– А-а… парик? – Марципан не сразу нашёлся, что ответить.
– К роли готовится или в «голубые» подался? – пошутил старик.
– Честно? – Марципан наставил на старика свои «черносливины» и начал на ходу придумывать объяснение, искусно переплетая правду и вымысел:
– Только, дядя Ваня, между нами. Одному тебе скажу. Комаровский от алиментов бегает. Долг накопился огромный. Он