Вот мы и дошли с вами, дорогой Ватсон, до кульминации этой страшной и, теперь уже, несомненно, криминальной драмы. Полагающийся для этого труп теперь уже налицо!
Графиня мертва, но, как я вам уже говорил, не Германн причина ее смерти. Если он в чем и виноват, то лишь в своей излишней экстравагантности, а проще говоря, легком умопомешательстве, в котором он уже находился в тот роковой момент. Ведь теперь с очевидностью ясно, что предсмертные конвульсии, обусловленные исключительно действием яда, недалекий немец ошибочно принял, на свой счет – как неадекватную реакцию старого человека на его угрозу. И словами автора Герман сам нам об этом говорит:
«И кажется, – продолжал Германн, – я причиною ее смерти».
В этом смысле, Полина и здесь оказалась права. Если вдруг и начнется расследование дела о насильственной смерти старухи-графини, то первый претендент на ее, пусть и невольное, но все-таки убийство – именно Германн, который к тому же еще и сам в этом уверен.
Холмс поднялся с кресла, деланно поклонился: «Quod erat demonstrandum» (что и требовалось доказать!) и обратно занял свое место.
Несколько минут мы просидели молча, как бы вновь переживая все перипетии открывшегося перед нами ужасного злодеяния.
Да, Холмс, – я первым нарушил молчание, – вы как всегда на высоте! Не вдаваясь в детали, полученных вами дополнительных материалов по этому делу, скажу лишь, что даже черновая версия происходящего, так мастерски представленная вами, безукоризненна не только с точки зрения вашего дедуктивного метода и формальной логики, но и совершенно согласуется с последними данными медицины, физиологии и психологии. Я это говорю не как почитатель вашего таланта и ваш друг, Холмс, а как профессионал в этой области. Браво, мой друг! Просто, браво!
Как жаль, что все эти события, выражаясь словами самого нашего автора, всего лишь «дела давно минувших дней, преданье старины глубокой». Ведь они происходили не только в туманные времена начала века, но и в далекой, во многом непонятной для нас европейцев, полу азиатской стране. Стране – блистательных царей, восточных дворцов, безграничных заснеженных пространств с несметными богатствами и умопомрачительной нищетой разбросанного среди всего этого великолепия разношерстного народонаселения. Жаль, что мы не сможем пролить свет на ту, вторую, не менее захватывающую и жутковатую мистическую часть этой истории.
– Ха – ха – ха, – Холмс раскатисто рассмеялся, – вы имеете в виду, Ватсон, эту тень из «Гамлета» в русской постановке, – тень дряхлой старухи в чепце и белых тапках явившуюся к нашему герою, чтобы открыть, наконец, ему свою страшную, несуществующую тайну? Старухи – по вине которой он, словно в насмешку, вместо получения состояния, останется нищим, без средств к существованию и с белым билетом на руках? Такой, кажется, документ в то время выдавался умалишенным на Руси вместо паспорта. А, впрочем, может тогда там, и паспортов-то