Собственно, арка простояла не так уж долго, года до шестьдесят восьмого, не дольше, потому что тогда Садовое начали расширять и построили поднятую над бульварами часть дороги, которую в то время называли эстакадой, а теперь даже не знаю как. Строили ее года два, а я в то время училась в музыкальной школе напротив, и из окна на втором этаже было видно, как растет и строится эстакада, отливают бетонные опоры, как кладут покрытие и даже чистят поверхность пескоструйкой.
Теперь музыкальной школы на том месте нет, в этом здании какие-то офисы, да и из окна видны только бегущие машины. Но все-таки вот этот дом, на снимке справа.
Площадь перед сквером стала слишком тесной, а поднятая над дорогой эстакада вообще заслонила арку, и ее снесли. но в остальном сквер остался все тем же. Помню, как после выпускного экзамена в музыкальной школе мы с девочками ходили гулять в сквер – ждали результатов. И тогда я, как и все последующие пятьдесят лет удивилась – ну совсем не меняется! Все такая же черная чугунная решетка, все так же ее красят кузбасслаком к Первому мая, и даже деревья, кажется, остались те же, что росли там во времена моего детства.
И скамейки стоят если не на тех же точно местах, что в шестьдесят третьем году, но на очень похожих. Вот весна шестьдесят третьего года.
Кстати, у меня в руке именно такой бегающий мышонок, как я рассказывала.
А вот это место теперь.
В детстве, когда мне было лет пять-шесть, меня часто водили гулять в сквер, но туда надо было именно водить – по пути было два перекрестка, да и идти надо было минут десять, мама не хотела рисковать.
Вот этот снимок тоже сделан в сквере, достаточно посмотреть за наши с подружкой спины и спинку скамейки. Это зима шестьдесят первого года, на заднем плане тогдашняя детская коляска, низенькая, чтобы дитя не выпало с высоты.
Помню с тех времен, как готовили место под памятник маршалу Толбухину – сначала насыпали холмик на том месте, где теперь клумба, и оставили на зиму. Взрослые гадали в разговорах, что бы это могло быть – клумба, основание для беседки или что-то еще. А мы катались с холмика на санках всю зиму, пока весной не поставили на это место памятник маршалу. Меня, помню, очень удивляло, что в руке у него перчатки – мне казалось, что в руке у него должно быть, как у всех других памятников военным, либо оружие, либо вообще ничего. Но автор распорядился именно так. Потом, как мне кажется, памятник сдвинули, и постамент у него, хоть и приподнятый, но намного ниже, чем был, а клумба теперь плоская.
Следующей зимой кататься с горки около маршала уже было нельзя, зато я стала старше,