– Смотри, вон Бернес к машине пошел, едет куда-то!
Я не знала тогда, почему так важен человек по имени Бернес, знала только, что это хозяин большой длинной черной машины, к которой, когда я гуляю во дворе, ни в коем случае нельзя прикасаться (к другим машинам тоже было нельзя, но к этой особенно). Потом уже я узнала, что машина называется "Чайка", что на таких ездят самые важные и известные люди, и что Бернес поет песни по радио – например, "Темную ночь". Еще позже, уже взрослой, я услышала и другие его песни, и поразилась – как можно с таким простым, обыкновенным, не певческим голосом, так выразительно петь! Но вот так уж у него получалось. И я до сих пор немного важничаю – я когда-то была соседкой самого Бернеса!
На первом этаже нашего дома всегда были магазины – и обувной, и хозяйственный, и каких-то "предметов стильного интерьера". А во времена моего детства там был мебельный магазин, и продавали там не стильные, а самые обыкновенные кровати на "панцирной сетке", как тогда это называлась. Эти "панцирные", в мелкую сеточку, как старинные кольчуги, сооружения были сложены у служебного входа в магазин высокими стопками, по четыре-пять штук, и отлично пружинили. Мы забирались на них и прыгали, как на батуте. Потом обычно выбегал из магазина грузчик и кричал, что поймает и все скажет родителям. Всерьез ловить пяти-шестилетнюю малышню он, конечно, не собирался, но мы-то этого не знали, и каждый раз очень пугались. Но прыгать было все равно интересно.
Была у нас еще горка. Горки сейчас в каждом дворе есть, да и тогда бывали в некоторых. Но наша горка была необычная. В нашем доме была котельная, и первое время она работала на угле. Уголь привозили на самосвалах, ввозили по длинному склону (взрослые называли его пандусом) на высоту метров трех от земли и высыпали в специальный ящик. Потом нашу котельную, как и все котельные Москвы, перевели на газ. Ящик для угля снесли, а вот пандус остался. Из него получилась отличная горка – длинная, метров пятнадцать и не слишком крутая, но скорость получалась хорошая. Мама не разрешала мне кататься, сидя на картонке (пластиковых сидений тогда не было), потому что тогда я приходила вся в мокром снегу, но я довольно скоро научилась кататься стоя, как старшие. Некоторые мальчишки еще ухитрялись ездить сидя верхом на хоккейной клюшке, как на лошади – столкнуться с таким всадником было опасно, но мне везло, ни разу не получила клюшкой по голове.
Из этого дома мы уехали, когда я пошла в первый класс. Потом, когда мне было четырнадцать лет, я зашла в свой старый двор, думая, что сейчас вспомню все, что там было, и получу удовольствие. Ничего подобного! Двор был весь перекопан, потому что там клали трубы теплосети, нашей горки-пандуса уже не было, и все было совсем не похоже на то, что оставалось у меня в памяти. Это был чужой двор, совсем другой двор на том же месте. Было обидно,