сквозь чашу. Идти становилось все труднее. Сначала нас донимали буреломы, встававшие на нашем пути, словно многоэтажные дома, их сменила топкая низина, превратившаяся, в конце концов, в непроходимое болото, которое нам пришлось долго обходить, а когда мы ступили на возвышенность, то очутились на старой вырубке. Казалось, много лет назад здесь поработали обезумевшие лесорубы или вредители, поставившие перед собой одну цель: распахать и обезобразить колесами и гусеницами некогда ровную почву леса и захламить ее обрезками древесины. Теперь все это пространство заросло кустами дикой малины, ветви которой, тесно сплетясь между собой, образовали колючие сети, и, чтобы их преодолеть, требовалось мачете или нож бульдозера. Я уже не просто отставала, а плелась, все чаще теряя из виду своего напарника и едва сдерживая слезы, но мне было стыдно признаться, что у меня больше нет сил. Иногда Коля терпеливо меня ждал – я видела, как он торопится, и немного злилась, потому что ему ничего не стоило взбираться на громады поваленных деревьев, перепрыгивать через ямы, находить невидимые проходы в зарослях колючего кустарника…
