Служанка тихо засмеялась:
– Сердце-вещун подсказало. Сколько орлу ни кружить над степью, а к своей орлице прилетит.
Ощупью, влекомый служанкой, он прошел через темные сенцы. В большом шатре по углам горели высокие светильники. Вился дымок из курильницы.
– Жди здесь! – указывая на подушки, разбросанные по ковру, сказала служанка, и коричневые глаза ее зажглись лукавством.
Смелый в бою, Маметкул вдруг смутился здесь, в женском жилье. «Может она предаст?» – подумал он о служанке, но сейчас же отогнал эту мысль…
Зашелестел полог. Он поднял глаза и увидел Сузге. Молча глядел он на красавицу. Что сказать ей? Слова не шли с языка. Тайджи был полон чувств и хорошо не знал, любят ли его. А Сузге ждала его слов и улыбалась. Потом вздохнула, взяла чангур и тронула струны.
– Ты огорчен, ты озабочен и скоро ускачешь из Искера? – спросила она. – Хочешь, я спою тебе? – И она запела протяжно и нежно, тоненьким голоском. Маметкул хорошо знал слова этой песни о любви.
Лицо Сузге сияло юностью, глаза красноречиво дополняли песню – они то смеялись, то были печальны. В голове гостя стоял жаркий туман. Довольный, что не нужно говорить, он минуту за минутой сидел и слушал. Затем он блаженно закрыл глаза… И тут, от усталости, что ли, с ним произошло то, что позднее тайджи никак не мог простить себе, – он крепко уснул.
Маметкул открыл глаза, когда свет зари стал проникать в шатер. Недоуменно оглянувшись, он вспомнил все и ужаснулся. Позор! Как мог он уснуть в такой неурочный час! Тайджи вскочил и позвал:
– Кильсана!
Вошла смуглая служанка. Она насмешливо взглянула на смущенного гостя.
– Я хочу ее видеть!
– Но ее нет. Какой же ты евнух, что не устерег ее?
В лицо Маметкула ударила кровь. Гневный на себя и служанку, он крикнул ей:
– Моего коня!
– Может быть, господину угодно ехать на ишаке? – озорно спросила служанка. – Так делают все старики!
– Прочь! – взбешенно закричал Маметкул и, выбежав во дворик, вскочил в седло. Привратник услужливо открыл ему ворота.
– В добрый путь, господин! – сказал он и протянул руку за подачкой, но Маметкул не поднял глаз: ему казалось, что все знают о его позоре.
Из-за дальних холмов поднималось ликующее солнце. В Алемасове вились сизые дымки над кузницами: оружейники работали всю ночь. На искерских высотах мелькали сотни мотыг и заступов: татары укрепляли городище. Везде был нужен Маметкул. И постепенно впечатления позорной ночи отошли, их сменили мысли о военном деле, заботы полководца.
Пора в поход! Настало время проучить дерзких русских!
4
Струги плыли к Иртышу, держась близко один к другому. Только ертаульный струг кормщика Пимена шел на версту впереди. Брязга напряженно следил за берегами. Шарил глазами по кустам, оврагам, прислушивался к лепету каждого ручья, впадавшего в Тобол. Уже садилось солнце и наступала пора