Генерал-адъютант Николай Николаевич Обручев (1830–1904). Портрет на фоне эпохи. Олег Айрапетов

истины, усвоенные в детстве, как правило, не покидают человека и в последующие годы. Поэтому хотелось бы сказать подробнее о жизни кадетов. Сначала дети попадали в неранжированную роту. Старшие кадеты учили новичков отстаивать свое достоинство, никогда не жаловаться начальству: «Если будут сечь или морить голодом, то все-таки никогда „не выдавай товарища“»¹⁹. По отношению к порке в неранжированной роте существовал обычай – кадет не считался кадетом, не будучи высеченным хоть раз. «Первая порка производила в кадеты, вторая – в ефрейторы, третья – в унтер-офицеры и т. д., возвышаясь в чинах, иные в год и в два, не имея 12 лет от роду, доходили до „фельдмаршала“, то есть были 18 раз высечены»²⁰.

      В одной роте с Обручевым в корпусе служили сын Шамиля Джемалэддин, выданный заложником при взятии летом 1839 года аула Ахульго (в корпусе всегда было много детей-горцев, они обычно ходили в национальной одежде и выделялись только этим²¹), братья Жемчужниковы, Николай Негош, сын черногорского князя. Условия жизни были одинаковы для всех. Розга была важным составным элементом в воспитательной системе. Березовые розги имели сухие отростки в 3–4 см, которые при сильных ударах входили в тело, образовывая занозы. Единственным способом для кадета избежать заноз был подкуп сторожа – старого отставного солдата, за гривенник пускавшего детей в чулан, где хранились запасные розги. В таком случае готовились «бархатные розги», то есть острым ножом срезались эти злосчастные отростки. К полугодовым экзаменам, после которых наказывали за плохие оценки, некоторые кадеты специально точили перочинные ножи. Подобная метода воспитания, конечно, сказывалась на нравах кадетов – они грубели, и особенно выделялись выпускники – кадеты 1-й роты, которые назывались «перворотами» и «старыми закалами». Правила поведения «перворота» были изложены в стихах:

      Придешь к столу, ты, как свинья, нажрись,

      Побольше ешь, побольше пей.

      И если туго – расстегнись,

      А мало есть – отнюдь не смей.

      Зато под розгами ни слова,

      Или кричи «не виноват»,

      А вставши, дай толчка лихого,

      Так истинный ты будешь хват²².

      Такой кадет обязательно должен был иметь ноги колесом (для чего в бане в металлическую шайку наливалась горячая вода, и старшие воспитанники сидели, обхватив ее ногами – молодые кости искривлялись²³), ходить по коридору, сильно стуча каблуками, сильно отворачивать обшлага на рукавах, расстегивать нижнюю пуговицу куртки и, конечно, разговаривать басом, нюхать и курить табак. Признаком хорошего тона считалось ходить «за жратвой»²⁴ в хлебную и отнимать еду у младших воспитанников. Но… «первороты», в сущности, были добрые малые и только представлялись суровыми. Случалось, что в лазарете, видя, что маленький воспитанник получает одну овсянку, которую есть не может, перворот приносит ему свою котлету, а сам ест его овсянку, говоря при этом: «Для меня дело в количестве, а не в качестве»²⁵.

      Естественно, что «перворот» ни в чем