Гибель инквизитора учинила в Каннареджо немало шуму. Завсегдатаи «Шлема и гарды», похоже, последними видевшие монаха живым, успели распустить рой сплетен, в которых все глубже тонули крупицы истины. Мессер Ренато переживал всплеск небывалой популярности…
Орсо резко остановился и оперся руками о перила канала. Глубоко вдохнул, до боли вдавил пальцы в ноющий болью лоб. Нужно несколько часов поспать, и в голове все встанет на места. Чертовски многое покатилось к чертям за эти безумные последние дни. Господи, Руджеро, что же вы натворили, святой сукин сын…
Полковник многое пережил, многое испытал и многое видел, а потому давно был равнодушен к большинству прозаических пугал, вроде войн, эпидемий и голода. Все они предсказуемо заканчивались смертью, а потому не стоили лишних драм. Лишь одного Орсо не терпел: собственного бессилия. Слишком много раз его жизнь зависела от ничтожеств, слишком много унижений он испытал, не будучи в силах защищаться. И теперь чувство ускользающих из рук вожжей приводило его в неистовство.
Орсо оттолкнулся от перил, словно те пытались его удержать, и прибавил шаг.
…Он даже не стал проверять караулы, положившись на Ромоло. Оставшись в своей спальне, Орсо, не зажигая огня, сбросил опостылевший дублет и сапоги, тяжело опустился на кровать и раздраженно уставился в потолок.
Черта с два он заснет… Опустил руку вниз и пошарил по полу, путаясь пальцами в косматых кистях по краю одеяла. Мягко звякнула пустая бутылка, стукнувшись об пол.
Поморщившись, Орсо сел и подтянул к себе принесенную Библию. Все же странная вещь для слепого. Полковник задумался, машинально расстегивая обложку и нащупывая на столе кресало. На форзаце рыжело выцветшее чернильное пятно, ниже витиеватым почерком и тоже уже плохо различимыми в полутьме чернилами было написано имя прежнего владельца: «Эрнесто С. Г. Альбинони». Ниже виднелась свежая четкая надпись: «Годелот Хьюго Мак-Рорк». Вот оно что… Подарок покойного пастора, позже зачем-то передаренный другу…
А выступающие листки, оказывается, вовсе не были выпавшими страницами. Это были черновики, исписанные неловким почерком и испятнанные десятками клякс. Орсо нахмурился, перебирая эти дешевые неряшливые бумажки. Похоже, слепой оружейник вложил немало труда в столь сложное для него искусство письма… На некоторых лишь цепочками выстроились буквы, слоги, слова. Некоторые были связными письмами, порой состоявшими всего из нескольких фраз. Но и их было достаточно, чтоб понять – их автор не знал покоя, отовсюду ждал удара, не доверял людям и боялся за каждого, кто хоть немного был ему близок. Все, как полковник и предупреждал. Юный идиот…
Кондотьер давно изжил в себе ложную щепетильность и не гнушался чужими письмами. Он задумчиво и неторопливо листал неуклюжие черновики, будто прикасаясь к самой сути этого странного