– Анютка, принеси Сашку, – прокричала Миронна.
Откуда-то из запечного пространства материализовалась Анюта с младенцем на руках, прижимая запеленатого кроху к груди. Два больших глаза перепуганно выглядывают из-за головы ребенка.
Корнеич, осторожно ступая, подошел к Анюте и, аккуратно приподняв пеленку, посмотрел на младенца.
– Смугленький, говоришь! – с издевкой передразнил Миронну участковый.
– Точно, смугленький, – примирительно поддакнула Миронна.
– Слушай, девка, – обратился участковый к Анюте, – мужа здесь сейчас нет, только мать твоя и я, а от меня, как от судьбы, не уйдешь. Скажи нам честно, где ребенка нагуляла? Мы никому не скажем!
– Ах ты, гад с пистолетом, ты что же такое на мою дочь думаешь? Я вот сейчас схвачу ухват и огрею тебя промеж глаз, – неистово вскричала Миронна.
– Петр Корнеич! Ну где я могла кого-то нагулять? Я ж ни разу в жизни из нашей деревни не отлучалась! – хлюпая, вторила матери Анюта.
– Все понятно, – махнул рукой милиционер. – Что с бабами разговаривать? – и направился к выходу.
Остановившись уже в дверях, сказал:
– Зоотехник домой придет – бегом ко мне! И еще… пусть по дороге за учителем зайдет. Все. Бывайте!
И вышел из избы.
Дома у Петра Корнеевича Лисицына, кроме него самого, собрались зоотехник Михайловский, фельдшер Иван Михайлович Свирюгин и учитель Аполлинарий Митрофанович Стяжевский.
Зоотехник – долговязый флегматичный малый, отец новорожденного. Фельдшер, который принимал роды у жены зоотехника, всегда осторожный во всем, мужчина сорока с лишним лет, располневший, с короткими топорщащимися усами, щеки подпирают маленькие карие глазки, отчего те кажутся глубоко посаженными. Учитель Стяжевский какого-то неопределенного возраста, хотя все знают, что ему за пятьдесят. Обладатель не по годам роскошной пшеничной шевелюры, с вечной ухмылкой на лице, за которую его недолюбливал участковый.
Этот последний был и самым образованным человеком в деревне, и учителем по всем предметам. Его сослали в эти края еще перед революцией, при царизме, и он так и остался жить здесь: инстинкт самосохранения подсказал Стяжевскому, что нужно удовлетвориться уже сделанным вкладом в дело революции и оставить другим поле деятельности в строительстве нового общества. Стяжевский был эсером, и поэтому в тридцатые годы им интересовались строители нового общества, зорко следящие за тем, чтобы поставка мяса в ВУРДАЛАГ шла бесперебойно. И вскоре он получил повестку явиться в районный центр, в ГПУ. Аполлинарий Митрофанович был человек умный, он не питал никаких иллюзий по поводу власти типа «разберутся, ведь я ни в чем не виноват» – он четко знал, что значит сия повестка, и не был трусливым человек: как-никак революционер. Сначала он решил просто послать этих гэпэушников куда подальше, им надо – пусть сами и приходят, и написать им что-то вроде: «Идите в задницу».