– И что? – настороженно спросил отец Иоанн.
– Да ничего! Я не разрешил священника приводить, – резко ответил майор.
Отец Иоанн оторопело уставился на него:
– То есть как?
– А так, – почти огрызнулся майор, в душе жалея, что затеял этот разговор.
– К умирающей матери не пустить священника, чтобы она могла получить святое причастие перед смертью? И что – она так и умерла без причастия?
– Да.
– Несчастье какое! – почти шепотом проговорил священник и перекрестился, по его щекам потекли слезы. – Чего же ты испугался, миленький?
– Я не миленький, я офицер госбезопасности, – зло ответил майор, резко развернулся, открыл дверь и боковым зрением увидел застывшую маленькую ссутуленную фигуру. «Чтоб тебе!» – выругался про себя майор и вышел.
Наступил сороковой день после смерти матери. Майор вновь пришел в церковь. Ему подумалось, что ей было бы приятно, если бы она узнала, что он пришел в храм ради нее. Он тихо стоял у стены, около какой-то большой иконы – седобородый старик, на плечах которого, как погоны, кресты. Майор толком не мог понять службы: «Паки, паки Господу помолимся! Что это? О чем это?»
– Ты, наверное, генерал у них, – обратился майор к старику на иконе.
К иконе подошла молодая женщина. Не обращая никакого внимания на майора, перекрестилась, зажгла свечу от уже горящей и поставила перед святым. Потом опять перекрестилась, подошла совсем близко к иконе, поцеловала стекло с краю, приложилась к нему лбом и замерла на несколько секунд. А потом тихонечко, так же не глядя на майора, отошла. У нее был очень расстроенный, несчастный вид.
– Ты помоги ей, если можешь, – обратился майор к святому старику на иконе.
За прошедшие дни майор много думал о том, как получилось со смертью матери. Выходило, что он своей дорогой, любимой маме, которая жизнь положила на него и сестру (а в душе он был уверен, что она любила его больше, чем сестру, – это особая любовь матери к сыну), отказал перед смертью в такой важной для нее просьбе! Он вспомнил неподдельный ужас на лице отца Иоанна. Хотя, может, все выдумки и сказки, но раз для нее это было так важно, значит, это важно, и не его это дело. И уже ничего не исправишь, нельзя все открутить назад и изменить. Как муторно жить с этим! Всегда казалось, что за мать готов был жизнь отдать, а на деле и жизни не требовалось. Надо было все тихо организовать, и подумаешь… Все обошлось бы. Чего испугался? Что теперь делать? Как избавиться от этого гадостного чувства в душе?
Майор вновь поднял глаза на старика с крестами на плечах. Святой глядел прямо на него. Майор отвел взгляд: ему показалось, что если он продолжит на него смотреть, тот может шевельнуться или что-то сказать майору. Он понимал, что этого не может произойти, но было как-то не по себе.
Но что делать? Если там, за последней чертой, что-то есть и мама меня видит и чувствует, то она простит: мать всегда