– Виски!
Улыбчивые официантки приносят наполненные до краев стаканы. И стеклянный звон, и шум громкой музыки, и многоголосье посетителей – все заглушает ИХ вой. И я в тепле и в безопасности спрятан, ОНИ остались где-то за дверью, в темноте, и не могут проникнуть сюда. Неужели на этот раз я избежал ИХ?
– За тебя, друг! Как давно мы не сидели так с тобой! – мой сосед по барному столику угрожающе поднял стакан, пролив несколько капель на стол.
– За нас! – звон стекла, от столкновения из стаканов вылилось еще несколько капель, я, словно акробат идущий по канату над пропастью, остановился на мгновение, пытаясь удержать равновесие, несколько нерешительных секунд, и после я ощутил обжигающее горло тепло.
Этот человек и правда мой друг, хотя, то, что сейчас осталось от дружбы – это редкие развалины Античных городов. В них уже невозможно жить, но разве можно их снести с лица земли и строить на их месте что-то заново? Не видел его два года. Когда сейчас увидел, он и правда показался мне разрушенной древней статуей с трещинами по осунувшемуся лицу, в потертой куртке и старых джинсах. Я пытался вспомнить того, кого изображает эта статуя.
– Стой, подожди, – обратился он к проходящей мимо официантке, – еще по сто.
Я ничего о нем не знаю сейчас, лишь обрывки каких-то старых историй вертятся в голове. Неужели он был великим полководцем? Героем? Правителем? Я, наверное, что-то читал о нем, но не помню, что. В каких древних мифах или старинных книгах встречался он мне? Какие подвиги или злодейства превратили его в камень? Я не чувствовал в нем хоть какой-то жизни. Я вообще не чувствовал здесь хоть какой-то жизни. Я закрывал глаза и вся эта сигарно-дымная пелена призрачной таверны рассеивалась, и шум стихал.
Я стою высоко-высоко, на огромном утесе, на самом краю. Я пытаюсь вслушаться в журчание маленького ручейка, протекающего в долине, внизу. Мне безумно нужно знать, что он нашептывает мне, что пытается объяснить. Это и есть настоящий голос, мой голос.
Ни слова не разобрать и не спуститься к нему, огромная чудовищная пропасть.
Меня вдруг охватил страх высоты, своими цепкими холодными руками обездвижил. Я открыл глаза, в полутьме таверны мне что-то говорили, но я не мог ответить или пошевелится, перехватило дыхание. Как безумно высоко. Страх высоты, но я не могу никому рассказать о нем из окружающих, засмеют, не поймут меня. Я закрыл глаза и снова очутился на самом краю, я смотрел вниз, на далекую реку, и мне казалось, что она и есть моя жизнь, и что вода может, словно маленькая змейка, уползти совсем. Как бы я хотел спуститься к ней, в тишину. Вернуться в благодать спокойной долины. И как мне было страшно – дрожали руки от холода или от ужаса. Вой ветра и крик птиц, отчаявшихся подняться еще выше, и шум леса, и страх – все это парализовало меня. И все заглушающая музыка, и непонятные слова и речи, и звон стаканов. Отвлечься, отвлечься,