©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Глава 1
Тень перемен
– «Прошла жатва, кончилось лето»[1], – процитировала Аня Ширли, мечтательно глядя на сжатые поля.
Вдвоем с Дианой Барри они собирали яблоки в саду Зеленых Мезонинов, а теперь присели отдохнуть от своих трудов в залитом солнцем тихом уголке, где воздушные стаи пушистых семечек чертополоха медленно проплывали мимо них на крыльях легкого ветерка, все еще по-летнему напоенного ароматом папоротников, растущих в Лесу призраков.
Но все вокруг уже говорило об осени. В отдалении глухо рокотало море, поля, поросшие по краям золотарником, лежали обнаженные и сухие, долину, в которой бежал ручей, окрасил эфирный пурпур астр, а Озеро сверкающих вод казалось синим-синим, и это была не переменчивая синева весны, не бледная лазурь лета, но чистая, глубокая, невозмутимая синева, как будто вода оставила позади все свои капризы и вспышки чувств и теперь, остепенившись, предалась покою, не нарушаемому пустыми мечтами.
– Хорошее было лето, – сказала Диана, с улыбкой крутя на пальце левой руки новенькое блестящее колечко. – И свадьба мисс Лаванды оказалась его чудесным завершением. Мистер и миссис Ирвинг сейчас, должно быть, уже на берегу Тихого океана.
– Мне кажется, они уехали так давно, что за это время могли объехать вокруг света, – вздохнула Аня. – Просто не верится, что со дня их отъезда прошла всего неделя… Сколько перемен! Все изменилось. Мистер и миссис Аллан тоже уехали. Как уныло выглядит теперь дом священника с закрытыми ставнями! Вчера вечером я проходила мимо него, и у меня возникло такое чувство, будто все, кто жил в нем, умерли.
– Никогда больше не будет у нас такого хорошего священника, как мистер Аллан, – заявила Диана с мрачной уверенностью. – Я думаю, что в эту зиму мы будем слушать всякого рода временных заместителей, а каждое второе воскресенье проповеди вообще не будет… Вы с Гилбертом тоже уедете – здесь будет ужасно скучно.
– Здесь будет Фред, – напомнила Аня вкрадчиво.
– Когда миссис Линд собирается переехать в Зеленые Мезонины? – спросила Диана так, словно не слышала Аниного замечания.
– Завтра. Я рада, что она переезжает к нам… Но это будет еще одна перемена. Вчера мы с Мариллой вынесли все вещи из комнаты для гостей. И знаешь, мне было так неприятно. Глупо, конечно, но мне казалось, будто мы совершаем святотатство. Эта комната всегда была для меня чем-то вроде храма. В детстве я считала ее самой чудесной на свете. Помнишь, как горячо я желала удостоиться чести провести ночь в какой-нибудь комнате для гостей? Но только не в комнате, предназначенной для гостей в Зеленых Мезонинах. О нет, в этой – никогда! Это было бы ужасно – я и глаз не сомкнула бы от благоговейного страха. Когда Марилла посылала меня туда за чем-нибудь, я никогда не могла просто пройти или пробежать по этой комнате – я шла на цыпочках, затаив дыхание, так, словно была в церкви, а выйдя оттуда, испытывала облегчение. Там, с двух сторон от зеркала, висели портреты Джорджа Уайтфилда и герцога Веллингтонского[2], и все время, пока я находилась там, они сурово смотрели на меня из-под насупленных бровей – особенно сурово, если я осмеливалась взглянуть на себя в зеркало, которое единственное в доме не искажало черты лица. Я всегда удивлялась, как у Мариллы хватает смелости убирать эту комнату… А теперь она не просто убрана, но совсем оголена. Джордж Уайтфилд и герцог Веллингтонский сосланы в маленькую переднюю на втором этаже. «Так проходит земная слава»[3], – заключила Аня со смехом, в котором слышалась все же и нотка сожаления. Неприятно, когда наши давние святыни осквернены, пусть даже мы уже и переросли их.
– Мне будет так одиноко, когда ты уедешь, – в сотый раз пожаловалась Диана. – Подумать только! Ты уезжаешь уже на следующей неделе!
– Но сейчас мы все еще вместе, – отозвалась Аня бодро, – и не должны позволить печалям следующей недели отравить нам радость этой. Мне самой неприятна мысль об отъезде: Зеленые Мезонины и я – такие добрые друзья… И ты еще жалуешься, что тебе будет одиноко! Это мне надо охать и стонать. Ты остаешься здесь, где столько старых друзей – и Фред! А я буду одна среди чужих, там, где не знаю ни души!
– Кроме Гилберта и… Чарли Слоана, – вставила Диана, копируя Анину интонацию и лукавую мину.
– Присутствие Чарли Слоана, конечно, будет для меня большим утешением, – с глубочайшей иронией в голосе согласилась Аня, после чего обе эти безответственные девицы весело рассмеялись. Диана отлично знала, что думает Аня о Чарли Слоане, но, несмотря на множество доверительных бесед, для нее оставалось тайной, что думает Аня о Гилберте Блайте. Впрочем, она и сама этого не знала.
– Мальчики,