Буквально через десять лет в 1771 г. в «Дополнениях к общей немецкой библиотеке» появилась рецензия Фридриха Николаи на другую работу русского ученого «Древнюю российскую историю», где немецкий просветитель отметил ту же черту исследовательской работы Ломоносова, что и французский философ, – несоответствие ее современным требованиям, предъявляемым к историческим трудам. В рецензии объявлялось, что профессор химии Михаил Ломоносов написал историю, которые у нас не пишут уже лет 200. Автор совершенно не знает критического подхода к русским летописям. Без знания исторических приемов он говорит о скифах, сарматах, славянах так, как о них писали еще до начала XVIII в.[276]
Итак, важно заметить, что критики находили, в первую очередь, несоответствие исторических опытов Ломоносова требованиям, которые предъявлялись к историческим работам в середине и третьей четверти XVIII в. Как тут не вспомнить замечание С.Л. Пештича, что «не освободился Ломоносов вполне от влияния историографических построений XVII в.»[277] Иное отношение можно заметить к трудам Миллера. В 1761 г. другой ученый с европейским именем, пропагандист русской истории в немецких землях, А.Ф. Бюшинг хвалит его. В рецензии в немецком журнале он указывает, что исправлял ошибки Вольтера по исследованию профессора Миллера, и «этот ученый и знаменитый муж мог бы дать гораздо лучшую историю Петра Великого, чем все Вольтеры на свете»[278].
Миллера тоже критиковали и даже за отношение к «истине». Примечательно, что на последнее ему указал отнюдь не историк, а носитель популярного исторического знания. Первый русский академик В.К. Тредиаковский, присутствовавший на скандальном собрании (когда разбирали «диссертацию» Миллера) в Академии наук осенью 1749 г., причину конфликта увидел совсем не в научных ошибках Миллера, а в том, что общество от него ожидало не «диссертации», выполненной по правилам зарождавшейся науки, а «похвального» рассказа о прошлом. Тредиаковский указывал, что «благопристойность и предосторожность требуют, чтоб правда была предлагаема некоторым приятнейшим образом… нагая правда ненависть рождает… а гибкая… приобретает множество другов и благодетелей»[279].
Нам следует вернуться к словам Вольтера, что после его критики древнего происхождения европейских народов им были недовольны. Кто они – эти недовольные? Ответ есть – это писатели и антикварии, видевшие в истории совершенно иные задачи, нежели те, которые начинает ей предъявлять зарождающаяся классическая европейская историография и философия. В период начала строительства национальных государств актуализируется историографическая культура, тесно связанная с общественным сознанием и выполнявшая практические задачи конструирования национального прошлого, а также контроля