– Павел Аркадьевич, я понимаю, что сейчас не вполне подходящий момент для подобного разговора, но в такой ситуации, мне кажется, дорога каждая минута, и, может быть, мы могли бы подумать, как ему помочь… – начала Нина, но Салтыков перебил ее:
– Помочь? Простите, я правильно понял? Вы обращаетесь за помощью – ко мне?
Нина смутилась: она сразу заметила что-то странное в его тоне, но не придала этому значения, потому что не понимала, чем вызван этот тон. Но сейчас ей пришлось сказать:
– Я начинаю понимать, что, вероятно, ошиблась, придя сюда. Наверное, я выбрала неподходящее время для подобного разговора… Простите…
Она схватилась за сумочку, но Салтыков остановил ее.
– Ну нет, раз уж вы пришли, пожалуйста, объяснитесь. Какого рода помощь вам нужна? Деньги? Если деньги, то, должен сказать, мои личные обстоятельства сейчас таковы, что я вряд ли смогу быть вам полезен. Я даже вынужден был сдать свой билет в Японию, чтобы иметь возможность организовать все это. – Он показал на коробки с водкой и шампанским.
Нина вспыхнула.
– Я пришла вовсе не для того, чтобы просить у вас денег…
– А для чего? – опять перебил ее Салтыков. – Может быть, вы хотите найти с моей помощью адвоката? Извольте, я готов посоветовать вам хорошего юриста. Или, может быть, вы ищите у меня моральной поддержки? Если так, то вы должны понять, что ставите меня в довольно затруднительное положение.
– Я хотела только одного: убедиться, что вам не безразлична судьба вашего товарища, но, к сожалению, вижу, что сегодня вам действительно не до него. – Нина встала.
– Нина Григорьевна, сядьте, пожалуйста. Я вовсе не хотел вас обидеть. Но и вы должны меня понять. Вы приходите ко мне в такой, я бы сказал, ответственный день… не перебивайте, я уже слышал ваши извинения… так вот, в такой день… и пусть вас не вводит в заблуждение вид всей этой праздничной мишуры: это, так сказать, дань обстоятельствам. Пришли люди, ценящие мое творчество, и я не мог обмануть их ожидания и вынужден был устроить все так, как этого требуют приличия. – Он опять показал на коробки со спиртным. – Но все это вовсе не означает, что мое душевное состояние соответствует, так сказать, приятности момента.
«О чем это он, Боже мой», – подумала Нина, которая никак не могла понять, куда он клонит и что означает эта длинная и совершенно бессмысленная тирада. Ей хотелось как можно скорее уйти.
– Я надеюсь, – продолжал Салтыков, – вы меня понимаете. Что же касается Юрганова… а кстати, как вы узнали, где он?
– Я получила от него записку.
– Записку? – удивился Салтыков. – Каким образом?
– Ее принес какой-то молодой человек. Вероятно, он… – Нина пыталась подобрать слово.
– Сокамерник? – закончил за нее Салтыков. – И что же? Что он пишет?
Вопрос прозвучал так, будто речь идет о новостях с курорта.
– Пишет, что никого не убивал, – тихо и раздельно сказала Нина, которой очень не хотелось отвечать, но она решила, что доведет этот странный разговор до конца.
– Ах, вот как. И все?