– Мне нужен бампер и место для «Всплеска наркотиков».
– Выбрось этот кусок. Он ничего не весит.
– Чем мы тут занимаемся? Пытаемся всунуть двенадцать фунтов дерьма в десятифунтовый мешок.
Сторонний наблюдатель мог бы с удивлением подумать: «Неужели у этих людей не осталось ничего человеческого? Неужели их не волнует, что происходит? Они что же, не способны ни чувствовать, ни сопереживать, они не испытывают ни капли горя? Неужели ни один из них не подумал о том, что на этом приближающемся к аэропорту самолете находятся перепуганные люди, почти триста человек, которые скоро могут погибнуть? Неужели тут нет никого, кому это не было бы безразлично?» А человек, знакомый с миром новостей, ответил бы: «Да, тут есть люди, которым не все безразлично, и они станут переживать, возможно, даже сразу после передачи. Или когда придут домой и до них дойдет весь ужас случившегося, иные – в зависимости от того, как будут разворачиваться события, – может, и заплачут. Но сейчас ни у кого нет на это времени. Они заняты передачей новостей. Их обязанность – зафиксировать то, что происходит, дурное или хорошее, и сделать это быстро, эффективно…»
А потом, в 18.40, через десять минут после того, как началась передача «Новостей», главной проблемой, занимавшей всех, кто сидел за «подковой», а также и всех в репортерской, в студии и в аппаратной, был вопрос: появятся или не появятся вовремя вместе с рассказом «картинки» о происшествии в аэропорту Форт-Уорт?
Для группы же из пяти журналистов, находившихся в далласском аэропорту Форт-Уорт, события начали разворачиваться на два часа раньше и достигли пика в 17.10 по времени Срединного пояса.
Этими пятью были – Гарри Партридж, Рита Эбрамс, Минь Ван Кань, Кен О’Хара, звукооператор Си-би-эй, и Грэм Бродерик, иностранный корреспондент «Нью-Йорк таймс». Утром, еще до рассвета, они вылетели из Эль-Сальвадора в Мехико, а затем, пересев после недолгого ожидания на другой самолет, прибыли в Форт-Уорт. Сейчас они сидели в аэропорту и ждали каждый своего самолета, чтобы разлететься в разных направлениях.
Все устали – не только от сегодняшнего долгого путешествия, но и от двухмесячной жизни среди неудобств и опасностей в малоприятных частях Латинской Америки, где они освещали вспыхивающие в разных местах ожесточенные войны.
В ожидании вылета они сидели в баре крыла 2Е, одном из двадцати четырех оживленных баров, работавших в аэропорту. Бар был построен в современном стиле и в то же время удобно. Его окружала стеклянная стена, за которой, словно в зимнем саду, стояли растения; с потолка свисали голубые клетчатые полотнища, подсвеченные розовым. Корреспондент из «Таймс» сказал, что это напоминает ему бордель в Мандалее, куда он однажды заглянул.
Из-за столика у окна, где они сидели, был виден коридор-гармошка и выход № 20. Через него скоро начнется посадка на самолет «Америкен эйрлайнз», на котором Гарри Партридж должен вылететь в Торонто. Однако вылет задерживался, и только что объявили, что самолет полетит не раньше чем через час.
Партридж был высокий,