– Сам-то ты что думаешь? – спросил директор.
– Та шо ж я могу думать, Пётр Николаевич, – принуждённо засмеялся парторг. – Не могу же я верить в вампиров, я партийный человек.
– А если он тебя того? – спросил директор.
– Я, Пётр Николаевич, надо будет сдохнуть – сдохну, а от своего не отступлюсь, я – коммунист, – заиграл желваками парторг.
– Ты как считаешь, Егор, может, нам детей вывезти пока? – предложил директор.
– Вы что, правда верите?
– Верю я или не верю – не важно, – сказал директор. – Я не на исповеди. Я хозяйственник, моё дело маленькое. Раз что-то есть – надо реагировать. Может, это выдумки? Может, кто-то слухи пускает вредные? Тем более университет у нас тут. Может, мужикам что-то привиделось по пьяни? Может, Нинка Петрова от скарлатины умерла – откуда я знаю? А вдруг нет? Я 38 лет в партии. Я войну прошёл, а всё равно вот это «вдруг»… Мне оно покоя не даёт. Вот если мы ничего не сделаем – а завтра опять кого-то найдут, а вдруг ребёнка?
Парторг наклонился ближе к директору и, с прищуром глядя ему в глаза, сказал:
– А вот за это уже нас, Пётр Николаевич, по головке не погладят! И почётной грамоты не присвоят, ой не присвоят, и памятным значком не наградят. От нас другого ждут…
– Да знаю я, чего от нас ждут, Егор! Нам-то что делать?
Парторг долго смотрел в окно злым взглядом, только что зубами не скрежетал, потом тихо сказал:
– Я прощупаю почву, Пётр Николаевич, ты прав, дело это непростое. Я прощупаю почву, но завтра с утра. Пётр Николаевич, а может, нам того… попа позвать?
– Иди ты, – невесело отмахнулся директор. – Попа, скажешь тоже… А ещё партийным человеком себя называет… – Директор на минуту задумался. – А я откуда знаю? Может, нужно попа.
Глава 15. Поп
Вот такая история, появился на советском хуторе вампир. Хотите верьте, хотите нет. Не какие-то там неясные слухи, не бабье враньё, не пьяные мужицкие видения, а самый настоящий, чин чинарём: ходит по ночам, пьёт кровь. Кто он такой, этот вампир, откуда взялся? Стали мужики думать. Когда он начал ходить? Да после того, как Фролова похоронили; вот Фролов и ходит – больше некому. Да он сам сказал тогда на ферме: так, мол, и так, я Василий Фролов. До него четыре месяца никого не хоронили. А последней перед ним была старушка Бондаревых. Так это ж какая старушка была! Она от советской власти иконы прятала и Богу молилась. Не может она ходить по ночам, к тому же она женского полу. И до Фроловских похорон точно ничего такого в деревне не было. Драка по пьянке, болезнь или травма – это пожалуйста, но чтоб кровь сосать – это извините, товарищи, даже не думал никто. Значит, Фролов. Он, кстати, и при жизни был