– Очнулся – гипс?
– Не ерничай! – осадил меня краевед. – Он когда в избу вернулся, у него в кровати девка лежала. Наша, деревенская. Дитя от вождя захотела. Всю ночь кувыркались, а утром она ушмыгнула. Он ее даже не разглядел. Спрашивал – и никто не признался. А был бы свет!.. Вот тогда он про электричество и придумал.
– Запал, стало быть, на нее? – вмешался Волоха.
– Запал.
– Егорыч, – сказал я, – что же вы здесь для вождя мирового пролетариата бордель устроили?
– Добровольно она. И без денег.
– А она-то хоть кто была?
– Кто, кто? Хер в пальто! – он бросил взгляд на памятник и тихо, неразличимо произнес:
– Бабка это была моя.
– Что?
– Родная бабка.
– Так выходит?..
– И выходит. И входит… если умеешь! – неожиданно осерчал ветеран.
– А ты, случаем, не перегнул?
– У меня доказательства есть!
– Где?
– А вот!
Он расстегнул свою знаменитую сумку и извлек из нее маленький бесформенный комок. В сумке стеклянно звякнуло. Братья Трясучкины подались на знакомый звук.
– Нет ничего для вас! – отмахнулся он.
Он быстро запахнул сумку. Но я разглядел. Я успел разглядеть. В сумке лежали пустые бутылки. Краевед собирал освобожденную тару.
– Что это? – показал я на предмет в его руке.
– Доказательство. Каблук с его ботинка. Он когда поскользнулся, каблук отлетел.
– Так вот ты чей внучек! – дружно загоготали Трясучкины. – А говорили от Чингисхана.
– Да я вас!..
– Спокойно, мужики! – урезонил я их. – Лучше выпьем.
– Это намного лучше! – подтвердили братья.
Мы повернулись к столу.
– Стоп! Куда ж водка делась? – удивился Волоха. – Бутылка ж целая стояла!
– Да вот она! – сипловатым голосом отозвался пионер, вылезая из-под стола.
– Кто ж ее уполовинил?
– Пролилась маленько, когда падала. Еле успел подхватить.
Пионер отвел в сторону блудливые глаза и зачем-то стал протирать бутылку рукавом.
– Ах, сучок! А ну – кыш отсюда!
Волоха хлопнул в ладоши, как отгоняют кур и кошек, и пострел стремительно перемахнул через забор.
Мы не успели воспользоваться плодами победы. Перед нами возникли два грозных, сверкающих глазами, старца. Они вибрировали то ли от возраста, то ли от негодования.
– Что творишь? – вопросили они.
– А что? – удивился я.
– Кощунство и святотатство!
– В чем суть обвинений?
– А куда он, по-твоему, показывает?
Я хотел коротко объяснить – куда. И послать их по тому направлению. Но уважил возраст и заслуги.
– Там – восток. Встает солнце, и начинается день. Это как символ новой жизни. Светлое будущее людей.
– И это наше будущее?
Тут я заметил свой промах. Впереди, по направлению вытянутой руки вождя высился трехэтажный кирпичный коттедж нашего соседа Аркадия. Сам Аркадий чем-то удачно торговал. И дом его вряд ли действительно мог являться