Всё это «вокруг да около» не менее важно, чем сама нобелевская церемония, но всё-таки главным днем было 10 декабря. 1700 человек заполнили Концертный зал; король, королева, восемь лауреатов, члены Шведской Академии, Шведской Академии наук, правления Нобелевского фонда сидели на сцене; на балконе над сценой играл Стокгольмский филармонический оркестр под управлением Николаса Клеобери; профессор Ларс Гилленстен, председатель правления Нобелевского фонда, произнес речь, посвященную трехсотлетию публикации ньютоновских «Оснований» – «книги, оказавшей решающее влияние на все области нашей западной культуры». Чередуемое с музыкой, началось вручение премий. Каждый лауреат выслушивал обращенную к нему приветственную речь – Иосифа Бродского приветствовал проф. Стуре Аллен, постоянный секретарь Шведской Академии. И вот король вручил и нашему лауреату нобелевский диплом и медаль – на следующий день фотография этой сцены появилась на первых страницах важнейших стокгольмских газет, а «Свенска дагбладет» дала ее под заголовком «Король и диссидент».
После церемонии вручения в Городском зале состоялся банкет. 1200 человек – мужчины все во фраках; был, правда, один китаец – наверно, дипломат (другому бы не позволили) – в маоистской спецовочке. Советских ни дипломатов, ни журналистов не было, зато было немало эмигрантов.
Не будем описывать банкет, дабы не сбиться на арию «Каким вином нас угощали…», но было, честное слово, очень хорошо. Без дураков. Без чопорности и развязности. С веселым студенческим оркестриком, с серьезным студенческим хором, из рядов которого, впрочем, вырвался солировать пародийный «итальянский тенор». С балом после банкета (ах, как шведы отплясывали!) – и во время бала лучше всего удалось повидаться и поболтать с совсем усталым, но как-то светло расслабившимся, размягченным Иосифом.
А на следующий день еще было чтение стихов: шведские переводчики читали стихи по-шведски, Иосиф – по-русски. Магнитофоны теоретически были запрещены, но работали в большом количестве. Празднества продолжались.
12 декабря Иосиф Бродский отбыл в свой родной Нью-Йорк, но этого я уже не наблюдала, отбыв накануне в свой родной Париж.
По улице Бродского
Иосиф приехал в Москву…
Нет, сначала приехал Илья Авербах (ныне – давно уже покойный) и привез стихи до того нам неизвестного поэта. Как раз тогда Алик Гинзбург готовил третий, ленинградский выпуск «Синтаксиса» – и стал первым издателем Иосифа Бродского. (Хотя и не его одного.) А я в этом участвовала как машинистка.
Иосиф приехал поздней осенью того же 60-го года, когда Алик уже сидел за «Синтаксис». Он позвонил мне, назвал себя – я сказала,