Но жизнь мне постыла и стала обузой.
В безвестности людям темней, чем в могиле,
Себя мы забудем, коль нас позабыли.
Я в нашей отчизне была знаменита,
А ныне при жизни я всеми забыта.
Ты помнишь поэта Морулича славу?
Латинянам это пришлось не по нраву.
Но годы промчались бесследно, и ныне
У нас помешались на школьной латыни.
Все музы стяжали бессмертные лавры:
Своих почитали и греки, и мавры,
Поляки, тевтоны гордятся своими,
У нас же каноны заимствуют в Риме.
Язык свой ругая, сограждане наши
Твердят, что другая поэзия краше.
Но мы бы стяжали всемирную славу,
Когда б уважали язык свой по праву.
Доминко Златарич
1558–1613
«Сегодня тает снег, проснулся мир растений…»
Сегодня тает снег, проснулся мир растений,
И снова человек встречает день весенний,
Я к вам иду, луга, спешу навстречу той,
Что сердцу дорога, что блещет красотой.
Пусть ищет кто другой почёт, богатство, славу,
А мне удел такой, признаться, не по нраву.
Под кровлею ветвей уснуть я был бы рад,
Где свищет соловей, не требуя наград,
Любимую мою его прославят трели,
Чтоб, вторя соловью, и горы зазвенели.
Глупцы! Вам не дано простую суть понять,
Что золото одно не может счастья дать,
Коль совесть нечиста, не пожелаешь трона,
Уж лучше нищета, чем царская корона,
Чем ты бы ни владел, хотя бы всей землёй,
Не сладок твой удел, когда исчез покой.
Паское Примович
1565–1619
«Фигли строила ты двум молодцам в сутанах…»
Фигли строила ты двум молодцам в сутанах.
Сколько мне пришло на ум мыслей нежеланных!
Или вправду промеж вас шашни? О Создатель!
Всё проведает тотчас грозный настоятель.
Он таков, душа моя, – все пред ним робеем,
словно малая змея перед лютым змеем.
Как ты терпишь, ангел мой, черноризцев рядом?
Уж меня ты удостой благосклонным взглядом.
А тебе я послужу честно, без обману,
днём и ночью госпожу ублажать я стану.
«Фра Мартин зазвонил в свои колокола…»
Фра Мартин зазвонил в свои колокола,
денницу возвестил, и – светлая взошла.
Измученный тоской, сомкнуть я глаз не мог,
лишь утренней порой уснул без задних ног.
О, как был счастлив я, когда в чудесном сне
владычица моя пришла в постель ко мне.
Когда обнять хотел я несравненный стан,
вдруг сон мой улетел, растаял, как туман.
А мне опять страдать, смиряя горький стон.
О, если бы опять увидеть этот сон.
Хорацие Мажибрадич
1566–1641