Народ встретил известие о бесславной кончине немейского льва по-разному. Большинство радовалось. Но, нашлись и такие люди, кто огорчился. Это были подпольные любители чужой, но свежей баранины. Теперь уже нельзя было списывать упитанных овец на счёт пещерного хищника. А жаль! Шашлык был такой вкусный!
И только небожители оставались невозмутимыми. Их совершенно не интересовали, ни подвиг Геракла, ни акустика местной пещеры, которая многократно усиливала любой звук. И неважно, что это было: мирное урчанье домашнего кота, или капля воды, падающая с потолка пещеры.
Только ближе к вечеру, в доску уставший, Геракл подошёл к порогу своего дома. На мраморных ступенях сидел его дед Чар. Он дремал, прислонившись спиной к белоснежной колонне портика. Обыкновенно, старый вождь проводил своё время на свежем воздухе двумя способами. Либо беседовал со своим коллегой Кру, когда тот наведывался в гости, либо дремал. В редких случаях дремали оба. У вождя Чара, во сне, часто дёргалась левая щека. И дергалась она солидарно с правым ухом. Видно, он видел цветной сон про старинную охоту и переживал. А ещё у него на носу всегда красовалась крупная капля. В лучах заходящего солнца, она испускала оранжево-рубиновые лучи, и была похожа на драгоценный камень.
Из глубины родных пенат показалась мать Геракл, Алкмена. Она стояла подбоченившись, и весь вид её не сулил Гераклу ничего хорошего. Она долго и с нездоровым любопытством рассматривала своего взмокшего, осыпанного каменной пылью, сына и его побитую дубину.
– Ну-ну.
Подкатила глаза.
– Ты, что, камни грузил?
Геракл замялся.
– Нет.
Алкмена продолжала дознание:
– Где же это ты столько времени пропадал?
Врать Геракл не умел:
– Сражался с немейским львом.
Алкмена от неожиданности даже присела.
– Что? Ты сражался со львом?
Геракл чуть приподнял голову. Он имел на это право.
– Сражался.
Его мать всплеснула руками.
– Где?
Геракл чуть слышно буркнул:
– В пещере.
Алкмена снова подкатила глаза.
– Вечно лезешь туда, куда не просят!
Геракл поднял свою голову ещё выше.
– Я победил его!
Мать Геракла ехидно поинтересовалась:
– Победил? Вот как. А где же твои трофеи?
Сын опешил. Он не ожидал такого вопроса, а потому не знал, что ответить:
– Какие трофеи?
Алкмена удивилась.
– Как это, какие? А шкура? Где шкура льва?
Перед своей матерью Геракл почувствовал себя ещё более неловко, чем перед Эврисфеем. Он виновато пробубнил:
– Лев оказался невидимым.
Алкмена нервно рассмеялась. От этого смеха Гераклу сделалось неприятно.
– Невидимый лев? Ай-ай-ай! И шкура, выходит, тоже невидимая, так?
И вдруг она испуганно спохватилась.
– Горе то, какое!
Геракл ничего не понимал:
– Какое горе?
Лицо