А на площадях горели костры. От одного к другому бродили смурные голодные люди.
Отцу Философу стало известно о смерти отца Петра одному из первых. Скончался тот ночью. А отец Философ уже рассылал письма, говорил по телефону – организовывал защиту лавры. Петроград помнит те крестные ходы. Костры и свечи, свечи и костры. На торжествах прославления преподобного Серафима Саровского пение «Тебе Бога хвалим» неслось с невыразимой и, кажется, последней сладостью. Ангельское пение в морозном небе Петрограда во время крестных ходов, окруживших лавру, было чем-то новым. В нем звучали скорбь, торжество и победа.
Крестный ход семьи Орнатских шел к небу. Отец Философ – высокий, осанистый человек, напоминавший ветхозаветного патриарха, – обладал титанической работоспособностью. Он был поверенным по переписке отца Иоанна Кронштадтского с епископом Феофаном, Вышенским затворником. В предвоенные и военные годы руководил благотворительными обществами, цензурировал материал для нескольких журналов. Когда началась война, отец Философ предоставил свою квартиру под лазарет для раненых, а сам с семьей перебрался в скромное казенное помещение. Семья была большая. Старшие сыновья – воины. Словно знал, что квартира скоро не понадобится: ни ему, ни им. Брат отца Философа, тоже священник, отец Иоанн Орнатский, был женат на племяннице Иоанна Кронштадтского Анне. Это воспринималось в семье как особый дар от Кронштадтского батюшки, благоволившего к Орнатским. Отца Иоанна Орнатского расстреляют в 1937-м. Отца Философа – в августе 1918 года, в Кронштадте, ночью, на холодном ночном ветру.
Отпевание отца Петра Скипетрова проходило при знакомом зловещем освещении: пылали костры. Речь отца Философа тоже напоминала костер. Это было обличение большевиков и гимн мученику. Это было славословие Богу, воссылаемое от гонимых.
– Только вокруг храмов и соберется земля Русская. Не покидайте храмов, не забывайте храмы, русские люди!
9 августа отца Философа арестовали. Многотысячная процессия с молебным пением пришла на Гороховую, к зданию ЧК. Было подано прошение об освобождении заключенного Философа Орнатского. Из ЧК пришло обещание пересмотреть дело, но этого так и не произошло.
Никифорушка
Герасим Лавров прибыл в Оптину послушником в летнее время, шел сенокос. О благословении на монашество, данном старцем Амвросием Герасиму, в Оптиной было отчасти известно. Но порядок есть порядок – Герасим сначала был принят на добровольное послушание. Степени проходил обычные: сначала в кухне, потом в пекарне, затем отправили на полевые работы. Ловил и рыбу в быстрой Жиздре. Некоторое время спустя получил, можно сказать, повышение: стал помощником казначея, затем подвизался в ризнице. Герасим был видный, высокого роста, из крестьян. Любая работа, казалось, была ему знакома. Отмечали, что нравом он мягкий, но упорный. «У отца Георгия была особая доброта – доброта не природная, духовная. К нему подходишь и, как бы ни волновался, успокаиваешься», – вспомнит о своем старце его духовный сын и тоже старец, московский протоиерей Василий Серебренников.
Оптинский