– Понятно. – Мюррей аккуратно сложил два листка бумаги на столе край к краю. – А почему здесь не сам Ландин? С ним что-то случилось?
– Нет, Арнольд сегодня работает, а я нет. Армейский друг нашел ему работу в дешевом ресторане, но ресторан находится далеко на Лонг-Айленде, возле Ист-Хэмптона, поэтому в будни он остается там.
– Это очень неудобно для всех заинтересованных, так ведь?
Рут Винсент сдавленно сказала:
– Мистер Керк, полицейскому под подозрением нелегко найти работу. Он хватается за ту, какую удается найти.
– Совершенно верно. А где работаете вы, мисс Винсент? Манекенщицей?
Мюррей указал на дорожную сумку, и девушка бросила на нее взгляд.
– Ах это. Нет, там записи, которые я делала в библиотеке. Я учительница.
– Учительница?
– Да, – твердо ответила Рут Винсент.
– Извините, я не хотел…
– Понимаю. Хотели польстить, но не получилось.
– Это должно было прозвучать лестно.
– Почему? Вы льстите всякий раз, когда в кабинет входит женщина, видит за столом красивого администратора в костюме от «Брук бразерс» и спрашивает: «Вы детектив?»
– Нет, – ответил Мюррей. – Такого не случалось ни разу.
– Сомневаюсь. Кстати, поверьте, мистер Керк, что я работаю в Хомстеде – весьма престижной частной школе, которая набирает учителей по их способностям. Не обращайте внимания, если это звучит напыщенно. Я заучила это давным-давно.
– Mea culpa, – с готовностью сказал Мюррей. – Mea maxima culpa[10]. Мисс Винсент, случайно, не учится ли в вашей школе девочка по имени Меган Харлинген?
– Да, учится. Это дочь мистера Харлингена.
– Я знаю. Вы таким образом познакомились с Харлингеном? Так получилось, что он взялся за дело Ландина?
– В какой-то мере. Первым адвокатом Арнольда был человек из его политического клуба, некто по имени Джон Маккадден. Когда стало ясно, что Маккадден равнодушно относится к делу – он предложил, чтобы Арнольд признал себя виновным, и тогда, может быть, удастся заключить сделку с районным прокурором, – мы поняли, что нужно искать кого-то другого.
– Но почему Харлинген?
– Почему? Прежде всего, мистер Керк, он был адвокатом в течение двадцати лет. Более того, с самого начала он был для нас в такой же степени другом, как и адвокатом. В такое время, поверьте, друзей оценивают очень тщательно.
– Не отрицаю. Не отрицаю даже, что Ральф Харлинген замечательный человек с большим добрым сердцем в форме «валентинки». Считайте его другом, если угодно.
– У меня есть для этого все основания. И я не понимаю, к чему вы клоните.
Мюррей почесал в затылке.
– К