нет)
«Отломи от сердца, отлучи…»
Отломи от сердца, отлучи
жар медвежий, свет берестяной:
это – хадж без лампы и свечи,
это – полумесяц за спиной
(северный по холке ветерок,
обернёшься – вцепится в кадык)
стряхивает звёзды на порог.
– Заходи-погрейся, Белый клык.
«Опера аэропорта…»
опера аэропорта
неба звенит аорта
пьёт из неё трава золотую влагу
сетка дождя нанесённая на бумагу
осенью полустёрта
а зимой к балюстрадам тех рощиц голых
глубоко упав горизонт уснёт
словно в пыльном стекле папиросный всполох
переломится самолёт
сон самолёт без воздуха
сорок три седока
роза любого возраста
солона и сладка
свет
лепестками выверни
был
поморгал
померк
иней любого имени
падает вверх
«Либо запреты сближают, либо…»
Либо запреты сближают, либо
граница так и не стала строже.
…Хочет ли что-то сказать книга,
раскрываясь всегда на одной и той же,
обходящейся без примет,
возжигаемой из озноба,
странице,
на которой нет
ни слова?
«Две рыбы…»
две рыбы
знающие друг друга так давно
что вода между ними и есть вино
в общем кто кого перепьёт
сквозь нарастающий гул
намерзающий лёд
смотрят будто в запасе у них века
но не друг на друга
а на рыбака
«В золотом многобожии…»
в золотом многобожии
другом пятикнижии
как ты думаешь
можно ли
выбрать главу
где бы мы выжили
наяву?
«Стекает за фрамугу…»
Стекает за фрамугу
бесшумная вода.
У снящихся друг другу
нет выбора – куда
вернуться из полёта,
очнуться в череде,
свести ещё кого-то
с ума – к большой воде…
«…Лги мне, Офелия, это – бальзам…»
…лги мне, Офелия, это – бальзам,
лезвия эти повсюду
вырастут лесом, но знаю ли сам –
гадом ли, Гамлетом буду?
В женских и смертных тебя обвиню,
солнце укутаю в тени,
Голову к лону когда наклоню –
сердце уткнётся в колени…
«Кто говорит, что жизнь недорога…»
Кто говорит, что жизнь недорога,
и нет ей повода за поворотом?
Вишнёвый сад –
огромные рога Оленя фон Мюнхгаузена –
вот он,
где розовато-бронзовый хрусталь
окутан