По прошествии времени Тайная канцелярия стала называться Тайной экспедицией, но суть свою сохраняла. Наконец, воцарившийся Александр Первый создал Министерство внутренних дел, а Тайную экспедицию запретил. Но люди-то остались! Сыскари и проныры, которые куда угодно доберутся и кому угодно до печёнок достанут; которые работали теперь на общую полицию… Из них был и ночной гость Фёдора Ивановича.
– Не порадую, ваше сиятельство, – развёл он руками. – Виноват. Нет её нигде, как сквозь землю…
Вслед за графом он взглянул на портрет девушки, который словно ожил под колеблющимся пламенем свечей.
– Старались мы, – добавил сыскарь, – истинный крест, старались, все ноги посбивали. Пропала без следа. А времени, ой, мало…
– Что ж, любезный, дело наше с тобою кончено, – вздохнул граф. – Получи, что причитается, и ступай с богом.
Он кивнул в сторону стола, на котором лежали загодя приготовленные деньги, и снова встал за конторку. Было ещё несколько человек, которым Фёдор Иванович собирался написать. Однако, взяв в руки перо, он так и не вывел больше ни одной буквы.
Сыскаря граф нанял и пустил по следу сразу же, как только появился в Петербурге. Сроку дал месяц, но три недели позади, а результата нет.
Пашенька, Пашенька, цыганская певунья и плясунья, которую занозой носил он в сердце все годы скитаний; память о которой не дала ему сгинуть в далёких краях… Не нашли Пашеньку. И времени на поиски больше не осталось.
Граф поглядел на письма, лежащие у ног. Недолго подумав, сгрёб все до единого и швырнул в камин. Вышколенный Стёпка с вечера заготовил растопку – мало ли что удумает барин? – дрова мигом занялись, и скоро исписанные бумаги уже корчились в огне.
Прощальные письма – чушь это всё. С кузеном Фёдор Иванович, можно считать, попрощался. А больше, на самом-то деле, никому ничего говорить не надо и не хочется: кому надо, тем Фёдор Петрович безо всяких писем скажет, что надо. Был в целом свете лишь один человек, действительно близкий… Пашенька, Пашенька… Вот с кем увидеться бы хоть на минуточку и хоть бы словечко успеть сказать перед смертью! Но раз не найти её, не поговорить с ней – к чему все остальные слова? Пусть горят синим пламенем!
Экий фортель выкинула судьба… Всего два дня назад в этой же комнате он дразнил двоюродного брата, который собирался пустить себе пулю в лоб, чтобы избежать позора!
Дразнил и потешался, потому что спас от дуэли – и от бесчестья. Его спас, а вот себя не уберёг. И всё же иначе быть не может. Ни тихоня Фёдор Петрович, ни тем более удалой Фёдор Иванович никогда не запятнает честь фамилии.
Чертовски обидно вот так уходить из жизни в неполных двадцать