Она плакала долго, пока не подкралась усталость и не сморила ее прямо здесь, на полу. Маша заснула, уткнувшись головой в кресло, укрывшись шалью, продолжая всхлипывать во сне от непереносимой обиды, которая, казалось, никогда не забудется и не простится многие и многие годы…
5
Маша с тоской посмотрела на груду саквояжей, портпледов и сердито захлопнула крышку сундука. До отъезда из имения оставалось два дня, и она вместо того, чтобы в последний раз прокатиться на Ветерке, должна весь день торчать в своей комнате и следить за тем, правильно ли Катя и Анисья укладывают вещи, не забыли ли что впопыхах. На этот раз она уезжала из имения надолго, если не навсегда, поэтому не желала оставлять здесь ни единой мелочи, которая в минуты разлуки могла бы напомнить ей о прошлом, о детстве и юности, о самых счастливых днях жизни, проведенных в Полетаеве. И о самых тяжелых, переполненных отчаянием и разочарованиями…
Маша села на крышку сундука и еще раз оглядела комнату, словно пыталась навсегда запомнить ее. Если бы она могла забрать с собой в Петербург и этот старый дом, и парк, и речку Сороку, и застывшего навечно богатыря Любомысла… Но не будет им места в ее новом доме на Почтамтской улице, куда она переедет после свадьбы. Через три месяца она станет баронессой фон Кальвиц и обретет наконец долгожданные покой и счастье.
Маша перекрестилась на образа и зябко повела плечами. Всю последнюю неделю шли дожди, и в доме было прохладно и сыро. Вовсю уже топили печи, ночью все укрывались теплыми одеялами, но она постоянно мерзла и куталась в пуховые шали, словно с отъездом Мити навсегда ушло тепло из ее души и тела.
– Маша, – на пороге появилась Зинаида Львовна, – пойдем чай пить. – Она оглядела комнату и в недоумении развела руками. – Все слуги будто испарились. Я уже заметила, стоить мне начать подготовку к отъезду, как с лакеями и горничными происходят странные вещи: они ломают себе ноги, покрываются болячками, неизвестно от кого беременеют или просто прячутся на кухне или в чулане, чтобы не попадаться мне на глаза.
Они прошли в столовую. Темные шторы были опущены. Большинство кресел и стульев затянуты чехлами. С пола убрали ковер, со стен сняли картины…
Пусто и неуютно было в столовой. Громкие голоса, взрывы хохота, веселые разговоры слегка подвыпивших гостей – все это кануло в прошлое, и уже не верилось, что всего месяц назад это место было в доме самым шумным и оживленным. Ежедневно в столовой обедали, пили чай, в неимоверных количествах поглощали домашнее варенье, пирожки, пели песни, смеялись, галдели, как галки перед непогодой, более двух десятков гостей. Но сначала уехал барон, потом неожиданно Митя, и дом затаился, затих – сумрачный и печальный. По ночам он поскрипывал