– Насколько я знаю, в подобных случаях используют горничную или кого-нибудь из лакеев, а не собственного сына, которого к тому же почти невозможно оторвать от его невесты.
– Алексей Федорович, я должна рассказать вам о ссоре, произошедшей у меня с Дмитрием Владимировичем сегодня днем. Дело в том… – Она торопливо, порой сбиваясь от волнения, поведала ему об их перепалке и обидных словах, высказанных Митей.
– Мне кажется, он решил попросить у меня прощения. У Мити вспыльчивый и непредсказуемый характер, но он быстро приходит в себя и сильно мучается от чувства вины за свой поступок.
– Да, я неоднократно в этом убеждался. Я знаю, что у него доброе и отзывчивое сердце, но сегодня перед ужином мы с ним говорили о вас, и что меня удивило, он пытался заставить меня изменить свое решение.
– Выходит, он знал, что вы собираетесь сделать мне предложение?
– Конечно же, знал. Причем раньше он, видя мою нерешительность, даже подталкивал меня на этот шаг, и вдруг такой резкий поворот. Но ваша ссора, как мне кажется, лишь отчасти объясняет его поведение. – Барон поднял голову, задумчиво посмотрел на луну, повисшую над деревьями, и тихо, слегка растягивая слова, сказал: – По-моему, он просто-напросто еще не осознает, что на самом деле любит вас, а не Алину. – Он повернулся лицом к Маше и грустно усмехнулся. – Мне бы очень хотелось ошибиться, но я слишком хорошо знаю Митю, дорогая Машенька…
– Не говорите глупостей, Алексей Федорович! – Маша подошла к нему ближе, обняла за шею и быстро, едва коснувшись губами, поцеловала барона в щеку. – Мне глубоко безразлично, как он ко мне относится. – И шепотом добавила: – Пойдемте в дом. А то и вправду Зинаида Львовна отправит кого-нибудь искать нас.
4
– Маша, открой! – послышалось за окном, и девушка не поверила своим ушам. Без сомнения, это был голос Мити, но неужели ему мало дневной ссоры? И почему вдруг он надумал выяснять отношения, когда все уже спят?
Маша быстро подошла к входной двери и задвинула засов, чего прежде никогда не делала, обходясь лишь небольшим крючком.
– Отвори, Маша, – произнес Митя более настойчиво и даже ударил в дверь кулаком.
Маша перекрестилась. Что-то в Митином голосе не понравилось ей. Неужели он пьян? Этого еще недоставало! Она опять перекрестилась и плотнее запахнула на груди теплый халат. В эту ночь, несмотря на духоту, ее почему-то лихорадило, и она не находила себе места, пытаясь унять неприятный, не дающий заснуть озноб.
– Мария, – раздалось теперь уже под окном, – если не откроешь дверь, я разнесу этот чертов флигель по бревнам!
Девушка подошла к окну и распахнула его настежь:
– Что вам нужно, ваша светлость? В каком свете вы меня выставляете своими пьяными выходками?
– Так ты считаешь, что я пьян? – спросил Митя и нервно рассмеялся. – Возможно, ты права, но опьянение это несколько другого рода.
Он подошел вплотную к окну и неожиданно мягко попросил:
– Впусти