Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни. Денис Станиславович Проданов

тридцать человек и достигает предела зимой. Впрочем даже в тот июньский день, когда я там был жильцов было двадцать девять, то есть наполняемость почти достигла предела.

      Я познакомился с сотрудником „Ночлежки“ по имени Роман. Роман работал с отцом, Сергей Сергеевичем, и был одним из двух постоянных сотрудников, отвечающих за порядок. Он рассказал мне о системе приёма: „у нас приходит новый человек, я беру его, если у него документы в порядке, я беру его на полтора месяца. За эти полтора месяца он должен найти работу, встать на ноги и уже сам решать: или он уйдёт в квартиру снимать, либо он остаётся здесь. А так, если документов нету, то до трёх месяцев. Потому что мы помогаем документы восстановить, человека поднять.“

      Согласно правилам „Ночлежки“, жилец её – если он не инвалид и не пенсионер – должен был найти себе работу. В случае нахождения последней часть зарплаты вычитывалась на проживание. В случае получения пенсии, часть её вычиталась за проживание. Поскольку у многих жителей „Ночлежки“ были серьёзные проблемы со спиртным, потребление алкоголя на территории городка было запрещено.

      По словам Романа, большинство продолжало жить у них, процентов семьдесят в „Ночлежке“ жило там уже давно, по одному году и дольше: „ну чего, у них ничего нет. Кто-то двадцать лет отсидел в тюрьме. Пришли, у них ни квартиры, ничего, абсолютно ничего нет. Кто-то вот как Юрка ходит, он вообще два с половиной года на Донбассе пробыл, он жил у нас, потом снова приехал, куда ему ехать, потом снова сюда с Донбасса приехал по ранению… Инвалидов у нас много, пенсионеров. Бывает пенсионер тоже, он никому не нужен: ни детям, никому – его бросили.“

      В „Ночлежке“ я также познакомился с пожилой супружеской парой из Москвы. Жили они в небольшом здании котельной. Мужу был шестьдесят один год и звали его Михаил, а жене, Людмиле, было шестьдесят. В столице у супругов была квартира, но, как на беду, они нарвались на мошенников. Квартирные аферисты были знакомыми тридцативосьмилетнего сына супругов и через него стали настойчиво предлагать чете обменять московскую жилплощадь на галичскую. Те категорически отказались, но мошенники не сдавались и продолжали приходить к ним и звонить к ним в дверь.

      После долгого лоббирования со стороны сына, в квартире пожилой матери Людмилы была оформлена дарственная на сына, в результате чего она была переписана им на своих друзей. Родителей же убедили обменять квартиру с большой доплатой. Им пообещали квартиру в Галиче, но предсказуемым образом она не была готова к заселению. Официального контракта заключено не было, всё держалось на честном слове друзей сына. В результате, Михаила с Людмилой временно перевезли в Кострому, после чего те около двух лет жили на съёмных квартирах, за которые платили обменщики.