«Не нужны в тайге мне боевые тяжелые стрелы. Если доспехи у воина насквозь пробивают, значит и глухаря да птицу насквозь прошьют, а с белкой и вовсе улетят в дали дальние. Не сыскать мне потом стрелу. А их-то всего двенадцать и осталось, стрел-то, – думал вогул, бодро шагая к своему жилищу. – Зато шкуры для юрты выменял. Котел добыл медный, лук охотничий, топорик, да мелочь всякую для жизни необходимую. Как раз на Атлымских юртах купцы-менялы были, они-то и похватали, почитай, все, что у меня на обмен было приготовлено», – продолжал рассуждать Угор.
Вогул остановился.
– Ветер с реки дует, а дымом не тянет. Огонь прозевал Архипка? Или случилось что? – насторожился Угор.
Лайки тоже, перестав путаться под ногами, с визгом ринулись вниз по логу в направлении лабаза.
Архип уже находился шестые сутки без воды и пищи. Без еды еще можно было бы потерпеть, но вода уже начинала мерещиться. То дождь вроде как пойдет, то речка зашумит под лабазом. Прислушается Архип, а это сосны шумят, да росомахи по лабазу рыщут. Он уже и кору-то всю, какую не сняли при зачистке бревен, ободрал да изжевал. И березовые лаги ковырять кремнем принялся. А эти твари лазят да лазят по перекрытию. И знай себе грызут бревна в надежде добраться до добычи.
– Хоть бы, стервы, наземь спрыгнули. То уже полегче бы было. А то сидят на крыше и ждут, когда человек из двери покажется, чтоб на спину прыгнуть. Да здоровые две какие, как медведи маленькие. А с ними малая, видать, помет их, везде, зараза, нос свой засунет, как ключник боярский. И под дверь норовит, и в оконце заглянет, – рассуждал в полузабытьи Архип.
Услышав визг и лай собак, кузнец даже не удивился, а просто прошептал пересохшими губами:
– Ну, токмо звон колоколов и осталось услыхать. А так уже все пригрезилось. И где этого лешего носит? Может, зазимовал Угорка с рыбоедами да бросил своего сотоварища на погибель жуткую. Эх, сабельку-то я проворонил. Так бы порубил в капусту этих шавок вонючих.
Архип в бреду, лежа на бревенчатом полу, слышал, что снаружи шла какая-то борьба. Визг и рычание переходили порой в скулеж и вой. Сквозь щели бревен двери появилась огромная мохнатая тень.
Кто-то с силой нажал на дверь. Архип попытался удержать ее своим телом, прижавшись к ней спиной. Но дверка лабаза медленно открывалась вовнутрь все шире и шире. Кузнец из последних сил развернулся и, теряя сознание, уколол кремнем в нос мохнатому чудищу.
Пересохшие губы ощутили благословенную влагу. Он судорожно начал хватать струйку воды, текущую ему откуда-то с небес.
– Сейчас еще принесу, – услышал он голос вогула.
– Угорка, ты что ль? – прохрипел кузнец не своим голосом.
– Ты зачем мне камнем нос разбил? – не отвечая на вопрос, спросил вогул, приложив отжатую в рот коваля мокрую тряпицу к своему распухшему носу.
– Это я со зверем невиданным сражался и, видать, тебя с ним попутал.
– Нет зверя больше. Одного я из лука снял. Другого, маленького, собаки на дерево