Никита бережно положил табличку на место.
– Тут много чего схоронено от попов греческих да от слуг царских, кои рыщут аки волки в поисках сих записей и колотят таблицы прилюдно, не думая о сохранении наследия бесценного, – хрипло проговорил Стоян, незаметно подойдя к Гостомыслу и Никите. – Тут и про Святослава Храброго и про Игоря, сына Сокола. А вот это про Солнечного царя Даждьбога и Громовержца Перуна, – перекладывая таблицы, рассказывал Никите старец. – Есть и скифские письмена, но неведомо нам, что писано в них, хотя храним и их, может, кто и разыщется, способный прочесть письмена давнишние.
– Я тюркскому и фарси немного обучен, – разглядывая таблички, проговорил Никита. – Видел и китайские, и джунгарские вязи. Ведь каменотесил, почитай, два десятка лет в полоне. Надписи на каменья могильные наносил да на стенах резал фрески всякие. Учителей много среди старых мастеровых было. Царь Тимур Хромой в свое время довольно умельцев в Самарканде собрал. Кого полонил, кого купил или заманил хитростью. Вот только вход туды – полушка, а выход – рубль серебряный. Многие в неволе так и сгинули на работах тяжких да от ласки басурманской, – тяжело вздохнув, присел на край лавки каменотес.
– Ничего, малой, поучим и мы тебя трохи, – ласково похлопав Никиту по плечу, заверил Гостомысл, – от нас выход тоже не прост.
– Так какой же я малой, почитай, сорок пять годин справил нынешней весной, – попытался возразить каменотес.
– Кха-кха-кха, – раздался хриплый кашельный смех из дальней ниши. – Кха-кха-кха, напужал ты нас годами своими!
Это столетний Вторак, ласково улыбаясь и склонив седую голову чуть набок, как мальчишка, веселился над словами Никиты.
***
Архип с досадой бросил взгляд на сабельку, так опрометчиво повешенную им на ветку сосны. Оставалась надежда на копье, которое стояло кверху острием, прислоненное к столбу лабаза. Ведь наказывал же вогул, чтоб был осторожен без него! Нет, увлекся он строительством кузни своей.
Кузнец взял по большому камню в каждую руку и тихонько двинулся в сторону лабаза, единственному месту, где можно было укрыться от зверя. Росомахи, окружив в полукольцо добычу, медленно надвигались, стараясь оттеснить человека вглубь тайги и не допустить его к своему убежищу. Самая ретивая из них, пытавшаяся подобраться ближе всех к жертве, получила голышом в голову и, заскулив, отскочила.
Этим и воспользовался Архип, в два прыжка оказавшись у бревна, служившего лестницей. Но подставлять хищникам спину он не мог и, схватив копье, стал медленно взбираться по бревну задом. Такое восхождение было неудобным, но более безопасным. Вторая хищница, получив легкий укол копьем, визгнув, отскочила.
Кузнец наконец-то окончил подъем и, открыв наощупь дверь лабаза, закатился задом в него, на ходу заперев за собой дверку. Тут же снаружи дверь царапнули когти третьей росомахи.
В малюсенькое оконце пробивался лучик света. Архип осмотрелся.
– Плохи дела, –