– Анни, принеси ветчины! – крикнул я сестре, когда она, привлеченная стуком копыт, появилась на пороге дома. – Нарежь также оленины: джентльмен отужинает у нас.
– А ты, я вижу, парень что надо, – смягчился посланец короля. – Когда я буду докладывать наверх, тебе это зачтется. При условии, конечно, что меня действительно ждет ужин, а не звук пустой. Пусть приготовят так, чтобы даже Том Фаггус позеленел от зависти. Однако погоди: я, кажется, совсем забыл о деле. Хоть я голоден и вымотался как сто чертей, я не имею права ни есть, ни пить, ни располагаться на отдых до тех пор, пока не увижусь и не поговорю с неким Джоном Риддом.
– Не беспокойтесь, сэр, вы уже встретились и поговорили с ним. Джон Ридд – это я.
– Джон Ридд, именем короля Карла Второго, получи данные тебе предписания! – торжественно провозгласил гонец.
Он протянул мне тот самый белый предмет, которым размахивал у ворот, и я увидел перед собой сложенный пергаментный лист, перевязанный шелковой нитью и скрепленный восковыми печатями на каждом углу.
– А позвольте узнать, как вас зовут, сэр? – вдруг ни с того ни с сего спросил я, словно сейчас это имело какое-то значение.
– Джереми Стиклз меня зовут, парень. Я всего лишь бедный чиновник королевского суда. Сейчас я голоден как волк, но я не возьму в рот ни крошки, пока ты не прочтешь документ.
Совестливость одержала верх над моей нерешительностью, и я начал читать, что было написано в пергаменте. Там содержалось обращение к «нашему доброму подданному Джону Ридду», каковому вменялось в обязанность отложить в сторону свои дела, самолично явиться в Вестминстер и, представ перед мировыми судьями, дать показания по делу, угрожающему покою и благоденствию нашего всемилостивейшего короля Карла. В конце документа чьим-то торопливым почерком было приписано: «Расходы будут оплачены», ниже стояла подпись «Дж…», а дальше я не разобрал.
Пока я читал, мастер Стиклз с явным удовольствием разглядывал мою смущенную физиономию, потому что иного он от меня не ожидал, а я, со своей стороны, блестяще оправдал его расчеты. Не зная, что делать дальше, я еще раз взглянул на королевское предписание, повертел его так и этак и беспомощно развел руками. Голова шла кругом… Я подумал, что письмо, возможно, связано с моим походом в Долину Дунов. Моя бестолковость проняла мастера Стиклза до такой степени, что его удовольствие быстро перешло в огорчение.
– Не бойся, сынок, – с укором сказал он, – никто тебя у нас не съест. Главное – говори правду. Как вести себя с судейскими, я тебе потом расскажу, если, конечно, ужин придется мне по душе.
– Мы делаем все, что в наших силах, сэр, – отозвался я, – чтобы наши гости оставались довольными.
Когда матушка увидела пергамент, ей сделалось