Пристыженные его обличительными словами, иудеи молча слушали речь Пиония, которая в некоторых из присутствовавших возбудила раскаяние; они кротко сказали пресвитеру:
– Поверь, Пионий, мы любим тебя за твое благонравие и твою кротость и желали бы спасти тебя от смерти; ибо воистину мир сей прекрасен, и приятно жить и видеть свет солнечный.
– Конечно, хороша жизнь, – отвечал Пионий, – но несравненно лучше сей временной жизни жизнь вечная, к которой мы стремимся. Никто из нас не осуждает Божия творения, но есть мир невидимый, который несравненно прекраснее всего видимого.
Язычники со своей стороны стали убеждать христиан принести жертву богам, чтобы тем могли они спасти свою жизнь; но христиане не слушали слов их.
– К чему еще терять слова, если они непременно желают умереть? – сказал один из язычников.
– Так ты решительно не согласен? – спросил Полемон, обращаясь к Пионию.
– О, если бы я мог, напротив, убедить вас сделаться христианами! – воскликнул Пионий.
Все рассмеялись и сказали:
– Нам вовсе не хочется умереть в огне.
– Это, однако же, лучше, чем после смерти гореть огнем неугасимым, – возразил Пионий.
Видя, что христиане упорствуют в своем решении, судьи начали допрашивать их и, записав ответы, велели отвести их в темницу. Упорство их возбудило гнев толпы, которая преследовала их с яростными криками.
– Надобно бы их сейчас замучить, – воскликнул один из язычников. Пионий, обратившись к нему, кротко сказал:
– Кто же мешает вам? Нам не предшествуют оруженосцы, нас не защищают воины; мы в ваших руках, делайте с нами, что хотите.
– Вот этот готов принести жертву, – сказал кто-то, указывая на Асклипиада.
– Неправда, – ответил Пионий, – никто из нас не станет приносить жертвы идолам вашим.
Тогда язычники начали называть по именам тех христиан, которые согласились на отречение.
– Каждый имеет свою