Веллингтон распахнул двери со стремительностью ребенка, ворвавшегося в гостиную рождественским утром. Подарок под елкой ему понравился.
– Майкл! Сто лет не виделись! Я думал, что отдам концы! Пожилые люди говорят так длинно! Неужели и мы будем старыми пердунами и просрем все битвы?!
Герцог умел выражать свои мысли с прямотой и напором истинного парламентария. Он потряс руку Воронцова, мигом заметил картинку на столе, кинулся на нее, как коршун, прочел, заржал и тут же спрятал в верхний ящик, чтобы показать только доверенным людям.
– Вы погубите себя! Эти ваши шуточки! Мне приказано вас ругать – и вот я вас ругаю! – Веллингтон плюхнулся в кресло и скрестил руки. Он был высок и сухощав, имел широкое лицо, почти безгубый рот, уголки которого уходили вниз. А прямые черные волосы по французской моде зачесывал на лоб, что предавало ему сходство с Бонапартом. Из-за этого герцог не переносил свои портреты, но стрижку не менял. Когда знаменитый Лоуренс изобразил его на коне и в треуголке, Веллингтон, ко всеобщему смеху, заявил, что особенно удались лошадь и шляпа.
– Ну, скажите, дорогой друг, кто вас все время тянет за язык? – благодушно брюзжал герцог. – Зачем было в прошлый раз портить газету? Сознайтесь, ведь это вы приписали к статье о La Sainte-Alliance[9] эпиграф из Шекспира: «Безумны короли, безумен их союз!» Полштаба вас цитирует.
Воронцов скроил невинную физиономию.
– А кто назвал басни Лафонтена «новейшей французской историей»?
Михаил Семенович взмахнул рукой.
– Артур, но ведь это же невыносимо! Вот речь Луи Дважды Девять из последней газеты. – Граф зашуршал «Парижским экспрессом»: – «На двадцать третьем году моего царствования…» Вас не оскорбляют подобные пассажи? Я все могу понять. Он хочет числиться с 1795 года, когда умер бедный дофин Луи-Шарль. Пусть так. Король в изгнании – тоже король. Но зачем делать вид, будто революции не было? Жечь архивы и выпускать фальшивые указы, якобы принятые в 1801 или 1811 годах? Кого и в чем он хочет убедить?
Веллингтон покусал губу и усмехнулся.
– Вы слишком близко принимаете к сердцу глупости этого ярмарочного клоуна. А между тем ему тоже приходится защищаться. Ваш император не оставил надежд заменить его кем-нибудь более преданным России. Например, своим зятем принцем Вильгельмом.
– Я не обсуждаю намерения своего государя, – отчеканил Воронцов. – Если у британской стороны имеются конкретные сведения, которые вас беспокоят, предоставьте их. Я сделаю официальный запрос в Петербург. Ведь вы прекрасно знаете, Артур, – тон графа смягчился, – что я не принадлежу к числу тех, кто может вас подставить.
Это была правда. Михаил познакомился с герцогом в доме