Тем временем сверху раздался требовательный звон колокольчика. Оказывается, начальство материализовалось в своем кабинете. Князь никогда не приезжал на службу рано. Пока Закревский беседовал с незваной гостьей, карета Волконского подкатила к главному крыльцу, и никем не встреченный их светлость поднялся к себе. Судя по тому, как нетерпеливо дергалась медная проволока с колокольчиком, соединявшая два кабинета, князь был чем-то раздражен. Если он приехал прямиком из Зимнего, то дело ясно – государь опять недоволен, с любезным видом сверлил другу детства дырки в боках, и теперь Петрохан обрушится на подчиненных. Слава богу, что Толстая убралась!
Арсений вообразил голую нимфу в кабинете грозного руководителя Главного штаба, представил потрясенное, растерянное лицо князя и не мог сдержать улыбки. Про Волконского говорили, что он в среднем произносит одно слово в год и слово это «нет». На деле же Петрохан иногда задавал здравые вопросы и даже умел выслушать ответ – редкая в начальнике черта. Он истово занимался интендантской частью – самой важной после войны – и старался решать текущие дела без проволочек. Закревский служил с разными людьми – с добрейшим графом Каменским, с педантичным Барклаем и даже с самим государем – все по-своему хороши, по-своему плохи. Арсений не применялся ни к кому, и тем не менее его терпели. Терпел и Петрохан – не худший из названных.
Вооружившись папкой, дежурный генерал потопал на второй этаж. Там уже находились два адъютанта Волконского – так, мебель. Князь воздвигся из-за стола и протянул ему руку – знак большого уважения. В который раз Закревский поразился размерам своего начальника. Видал он в армии дрынов – взять хотя бы Воронцова с Бенкендорфом, те задевали за любую притолоку. Но князь Петр Михайлович был на полторы головы выше них и заметно шире в плечах. Входя в комнату, он не просто нагибался, а складывался пополам.
– Сударь мой, я из дворца, – начал Петрохан, раздраженно щелкая пальцем по чернильнице. – Его величество крайне недоволен самоуправством командующего оккупационным корпусом. Приходят известия, будто граф позволяет себе вольные высказывания об образе действий правительства… В присутствии своих офицеров отпускает критические замечания о результатах Венского конгресса, о восстановлении Бурбонов на троне и вообще… – Длинные предложения давались князю не без труда, лоб у него вспотел. – Голубчик, вы с ним дружны. Ну, напишите же ему приватным образом. Что он творит! Одновременно подготовьте официальный ордер от моего имени. В самых жестких выражениях. Можно подумать, кому-то нравятся Бурбоны!
Волконский запыхтел, втиснулся в кресло, от чего хрупкая карельская береза издала жалобный стон. «Надо найти ему что-нибудь из мебели прошлого царствования, – про себя отметил Арсений. – Вот тогда делали не на соплях». Знаком князь отпустил адъютантов, а когда двери за ними закрылись, вновь обратился к дежурному генералу:
– Подайте мне план