А мятежных степных треллей в свою первую битву вёл старейшина по имени Тринигарр. Старейшина, которого почитать могли только с насмешкой, старик, чей кладезь мудрости и советов давно иссох. Старик, который мало говорил. Тринигарр, молчаливый и наблюдательный, словно ястреб. За этими словами следовала обычно кривая ухмылка или даже смех.
Благодаря своему воздержанию, он теперь стоял во главе войска. Остальные трое старейшин за пять ночей до того решили отведать шаманское варево из сока плачущей джегуры, чьи бусины сочились на острые лезвия три дня, пока кактус пропитывался водой с примесью восьми специй. Этот шаманский отвар позволял видеть и слышать богов земли. Но не в этот раз. В вырытую вокруг растения яму с водой незаметно упал и утонул ядовитый паук, известный как «антилопа». Примесь его яда вызвала у выпивших зелье старейшин глубокую кому.
Кому, из которой, как оказалось позже, им не суждено было выйти.
Множество молодых бойцов, голодных до крови, жаждали встать во главе войска, но старые традиции нельзя было нарушать. Ведь, по сути, старые традиции треллей были сердцем этой войны. Вот почему командовать войском предстояло Тринигарру, настолько мудрому, что ему не нашлось что сказать.
Теперь старик стоял перед воинами на этом судьбоносном гребне, молча и спокойно наблюдая за новыми и новыми шеренгами вражеских войск, пока объезжающая с флангов кавалерия где-то в трёх тысячах шагах к югу и северу наконец-то не повернула вниз, чтобы начать спуск к реке. По пять подразделений с каждой стороны. В каждом по сотне крайне дисциплинированных, бронированных солдат благородного происхождения: братьев, отцов, сыновей, диких дочерей и свирепых жён, – все как один ведомые жаждой крови, которая была частью нэмильского стиля жизни. Среди этих подразделений были целые семьи, и каждое состояло, в основном, из родни, всеобщим голосованием выбиравшей себе в капитаны одного из своих. Вот почему они стали самой устрашающей кавалерией к западу от Ягг-одана.
Тринигарр наблюдал за врагом, а Маппо Коротышка за своим вождём. Старейшина ничего не предпринимал.
Катафрактарии пересекли реку, развернули коней к центру и заняли удобные для выжидания позиции. На склоне прямо напротив треллей пешие солдаты начали спускаться вниз: передовые стрелки уже пересекли реку, за ними последовали средние и тяжёлые пехотинцы, укрепляя на этой стороне реки позиции и ожидая подхода основного войска.
Воины-трелли до сих пор кричали, надрывая глотки, но интервал между криками возрастал, паузы между ударами оружия о щиты становились дольше, и это всё порождало что-то вроде страха. Их боевая ярость сходила на нет, и все смертные страхи и сомнения, которые любой вменяемый человек ощущает перед битвой, вновь