В потаенном этом китайском мирке меня угощали весьма затейливыми блюдами!
Здесь были вареные собачьи головы. Были трепанги – особые морские черви, живущие в прибрежной тине. Были различные слизняки, а также деликатесы, приготовленные на змеином сале.
И все это я разглядывал, трогал руками и отказывался от обильной еды с вежливой, фарфоровой китайской улыбкой.
Подобные видения посещали меня беспрерывно. Они чередовались, словно кадры в кино. Иногда (особенно в предутренние часы) кадры эти начинали путаться, искажаться, наслаиваться один на другой.
Воспоминания туманились и смешивались с бессмыслицей снов.
Чудовищная, оголтелая жратва окружала меня по ночам! Мне мерещился ветер, пахнущий жиром и кровью. И песок был сыпуч и оранжев, как плов. И по сторонам, загораживая небо, вздымались груды теста, густые глыбы, вязкие оползни, дымящиеся, пропеченные солнцем хребты.
Передо мною словно бы прокручивалась бесконечная кинолента, странная, идущая на грани реальности и бреда.
Глава 7
«Можете спать спокойно»
На исходе восьмых суток меня навестил старший оперуполномоченный капитан Киреев.
Это был тот самый капитан, на которого ссылался Гусь во время недавнего разговора с коридорным, тот опер, о коем упоминалось в записке!
По существу, это был главный мой недруг – идейная опора сучни, один из вдохновителей начавшегося кровопролития.
Я сообразил все это сразу, едва лишь он, переступив порог камеры, назвал себя. И приподнялся тотчас же, с трудом преодолевая болезненную одурь, головокружение, поволоку сна.
Бред кончился. Наступила реальность. Капитан сказал доверительно:
– Ваше заявление мы прочли.
– Долго читали, – проговорил я медленно, как на морозе, шевеля занемевшим, запекшимся ртом.
– Ну-у, так уж вышло. – Он пожал плечами. – Были другие дела – поважней.
Он был строен, этот капитан, рыжеволос и свеж лицом. Это меня, признаться, удивило. Почему-то я воображал его иным – седым, в порочных старческих морщинах.
«Новое поколение, – подумал я, – бериевское племя! Эсэсовцы. Эти хуже всего! Пощады ждать от них не приходится. Фашизм всегда (и конечно же не случайно!) опирается на таких вот – бойких, спортивных, молодых».
– Да, – повторил он, – были другие дела… Но вернемся к вашему заявлению. Кстати, зачем вам понадобилось расписываться кровью? Это ведь, согласитесь, дешевка. – Он поморщился. – Дурная мелодрама… Откуда вы ее, эту кровь, насосали?
– Я не насасывал, – возразил я. – У меня кровохарканье. Возможно, даже открытая форма туберкулеза.
Капитан приблизился ко мне, склонился, поигрывая бровью:
– А может, открытая форма страха? Давайте-ка начистоту…
– Но прежде, – сказал я, – закурим, а?
– Пожалуйста, пожалуйста!
Он