уже как председательствующий, вызывал на трибуну районных прокуроров и прокурорских следователей, у кого дела были прямо таки неважными, спрашивал у них строго. Одни брали все на себя, другие ругали отвратительную работу «убойных» отделений уголовного розыска своих или чужих районов. «Что. мол я поделаю? Уголовный розыск не шевелится, никак не найдет, кто-же убил человека? А так я всегда готов допросить, если приведут. Но не ведут-же!» Позже на трибуну стали подниматься и держать ответ уже милицейские чины, в основном начальники. В открытую они прокурорских не ругали, ссорится никак нельзя было. Вдруг завтра проверка прокурорская в РУВД нагрянет, вспомнят тогда тебе ту трибуну. Но на липах читалось: " А мы-то здесь причем? Убийства ведь заказные. Пускай РУОП и занимается. Им и карты в руки. У них и картотеки и бандитов они всех в лицо знают. Что, киллера трудно отловить?» Русов откровенно скучал. Он не любил пустых совещаний, будь то прокурорских, будь то милицейских. Вся беда в том, что они ровным счетом ничего не координировали и ничего не решали в том беспределе, который творился как во всей стране так и в Санкт-Петербурге. Тем более, что за свой район Русов был спокоен. Относительно, конечно. «Убойное» отделение, а официально- отделение по раскрытию умышленных убийств Орджоникидзевского РУВД, было одно из лучших отделений в городе и как любил поговаривать Уфимцев- лучшим может даже и в России. И дело здесь не в цифрах даже раскрытых или нераскрытых убийств, хотя для начальства это был основной показатель. В это отделение Русову удалось собрать наиболее опытных сыщиков, а костяк отделения составляли фанаты этого дела, которых, как думал Русов, во всем Питере десятка четыре осталось. Сышики-нефанаты или ушли, пользуясь случаем зарабатывать больше чем платили оперу или тихо сидели, дорабатывая до пенсии на различных должностях проверяющего и контролирующего характера. Другая часть, еще не фанатов, но думающих и смекалистых ребят с романтической жилкой в душе, но с минимумом оперского опыта, тихо притухала под ударами милицейских чиновников разного ранга, которые «трюмили» опера за каждую мелочевку, начиная от утерянного при задержании преступников табельного магазина с патронами, заканчивая крутым наказанием опера за заурядную пьянку в кабинете при снятии стресса. Среди сотрудников Петербургской милиции витала какая-то тихая истерия, нагнетаемая постоянно начальством. Никто не хотел брать на себя решения неудобных проблем. В настоящее время установки руководства были следующими: Первая- несмотря на бандитский беспредел в городе, было принято решение до минимума сократить выдачу табельного оружия сотрудникам. Вторая – для милиции было объявлено чрезвычайное положение с целью вывода Петербурга из-за черты самых отсталых регионов России по раскрываемости преступлений. Хотя поднять эту самую раскрываемость силами только одного лишь милицейского ведомства
