target="_blank" rel="nofollow" href="#n_106" type="note">[106] и камердинера покойной императрицы Захара Зотова. Поутру 7 ноября 1796 года
[107], проснувшись, позвонила она по обыкновению в 7 часов; вошла Марья Савишна Перекусихина. Императрица утверждала, что давно не проводила так покойно ночь, встала совершенно здоровою и в веселом расположении духа. “Ныне я умру”, – сказала императрица. Перекусихина старалась мысль эту изгнать; но Екатерина, указав на часы, прибавила: “Смотри! В первый раз они остановились”. – “И, матушка, пошли за часовщиков и часы опять пойдут”. – “Ты увидишь”, – сказала государыня, и, вручив ей 20 тысяч рублей ассигнациями, прибавила: “Это тебе”
[108].
…Екатерина выкушала две большие чашки крепкого кофе, шутила беспрестанно с Перекусихиной, выдавала ее замуж, и потом пошла в кабинет, где приступила к обыкновенным своим занятиям. Это было около 8 часов утра. В секретарской начали собираться докладчики в ожидании здесь ее повелений. Проходит час, и никого не призывали. Это было необыкновенно. Спрашивают “Захарушку”. Он полагает, что императрица пошла прогуляться в зимний сад. Императрицы нет. Идет в кабинете, в спальню, нет нигде, наконец отворяет дверцы в секретный кабинетик – и владычица полвселенной лежит распростертою на полу и смертною бледностью покрыто лицо ее. Он вскрикивает от ужаса; подбегают Перекусихина, камердинер, поднимают, выносят и кладут на пол на сафьянном матраце. Роджерсон тотчас приехал, пустил кровь, которая потекла натурально, а к ногам приложил шпанские мухи. Хотя доктора уверены были, что удар был в голову, и смертельный, но все средства употреблены были для призвания ее к жизни. Двумя ударами раскаленного железа по обеим плечам пытались привести ее в чувство. Она еще раз, на минуту, открыла глаза и потом закрыла их навсегда
[109]. Долго боролась еще материя со смертию и уже никакого морального признака жизни не было. Г-жа Перекусихина и доктора ежеминутно переменяли платки, которыми обтирали текущую из уст ее сперва желтую, а потом черную материю. Беспрерывное движение живота, который судорожно то поднимался, то опускался, возвещало только о жизни…» (курсив наш. –
О. И.)
396.
Возвращаясь к истории с кофе, приведем запись П.Ф. Карабанова, который сохранил следующий примечательный рассказ И.И. Козлова: «Екатерина чай употребляла только в болезненном состоянии, а кофий ей подавали самый крепкий, называемый мокка; его ровно фунт варили в вызолоченном кофейнике, из которого выливалось только две чашки, чрезмерная крепость умерялась большим количеством сливок». Когда секретари императрицы Г.Н. Теплов и С.М. Кузьмин, прозябнув, решили попробовать этого напитка, выпив по чашке, то «от непривычки почувствовали сильный жар, биение сердца и дрожание в руках и плечах, отчего приведены были в робость…»397. Не этот ли кофе спровоцировал подъем давления и, как следствие, инсульт у императрицы?! По-видимому, по этой причине она и не пила его некоторое время до этого, как рассказывал Т.П. Кирьяк.
О предчувствиях смерти
