– Мне лучше уже идти, – встрепенулась Кэрри. – После ванны прилягте на шезлонге. Здесь достаточно безопасно. Вы удрали от него. Умная девочка.
Она оглядела меня.
– Вы не позволили ему выбить вам передние зубы. У вас есть еще час до занавеса.
В горячей воде с ароматом лаванды мои плечи расслабились. Вся грудная клетка болела. На обеих грудях расплылись багровые синяки. Дышать. «Дыши», – сказала я себе и начала засыпать в ванне. Потом у меня мелькнула мысль: а что, если прямо сейчас сюда вломится Тим? Если он решит прийти сюда и…
Я выбралась из ванны и вытерлась. В гримерной начала искать свою одежду. Ее там не было. Кэрри забрала ее, она провела меня. Они с Долли обе боятся Тима. И они расскажут ему, где я.
Дверь гримерной открылась. Я нырнула за спинку шезлонга. Вошла Кэрри, она была одна. Слава богу.
– Вот, – сказала она. – Все вещи Долли слишком велики для вас, но у одной девочки из хора как раз такой размер.
Она протянула мне жакет и юбку – черная саржа.
– Она покупала это для похорон. Говорит, что вы можете себе это оставить. Она больше не хочет себе такую печальную одежду. Ваша блузка порвана, а состояние юбки не намного лучше. Выбросьте их. Не нужно надевать это снова.
Она была права. Кэрри протянула мне также пару туфель Долли, которые пришлись мне впору.
– Ох, Кэрри, а что, если Тим придет и сюда?
– Обычно он этого не делает. Но на всякий случай я шепнула Чарли, который стоит на дверях. У нас тут есть крепкие парни из рабочих сцены, которые могут и поколотить Тима, если он что-то затеет. А когда он сталкивается с теми, кто не слабее него, то ведет себя как шелковый.
Я услышала аплодисменты и восторженные выкрики публики. Занавес опустился, Долли раскланивалась со сцены.
– Мне пора, Кэрри.
Но она порылась в ящике витиеватого белого буфета и достала оттуда панталоны, нижнюю сорочку и картонку с булавками. Я начала одеваться, подгоняя под себя нижнее белье, а воображение тем временем рисовало картины, как Тим ссорится с рабочими сцены.
– Мне уже нужно было уйти, – сказала я Кэрри. – Убраться, пока Долли не…
Но тут вошла она. На пороге стояла Долли, и юбка ее костюма загораживала весь дверной проем. Нет ли у нее за спиной Тима? Нет, слава богу. Она ничего не сказала. Кэрри указала на мою грудь, на которой из-за края сорочки виднелся темнеющий синяк. Я быстро натянула черный жакет, а Кэрри подошла к Долли и начала помогать ей, расстегивая лиф вычурного белого платья.
– Мне жаль вас, Нора, – произнесла Долли. – Правда жаль. Я думала, что он контролирует свое дурное настроение. Что вы ему такого сказали?
– Я? Сказала ему? Что вы имеете в виду? Это было не дурное настроение. Он хотел избить меня. Совершенно хладнокровно. И преднамеренно.
Долли выбралась из своего платья и накинула халат, который держала Кэрри. Она села перед зеркалом своего туалетного столика и начала снимать сценический грим, нанося на лицо какой-то крем, пока ее черты не скрылись под белесым слоем. Я следила за тем, как она ватным