Пока была жива прабабушка, она пыталась хоть как-то бороться с этим вещизмом. В отсутствие детей периодически устраивала генеральные уборки, в ходе которых отправляла на помойку кучу старого хлама и, увязав в тугие пачки старые газеты, относила их в ближайший пункт приема макулатуры. Но всякий раз после подобного «акта вандализма» со стороны матери ее сын испытывал почти физические страдания и глядел на нее с такой укоризной, что в следующий раз Алиса не скоро решалась на подобный шаг.
В чем был прав Манаф, и что особенно разозлило Таира во время разговора с братом на дне рождения Мери, так это в том, что поесть в доме деда действительно было практически невозможно. И дело было вовсе не в том, что внука не угощали. Он просто не мог питаться тем, что ему здесь предлагали. Массивный холодильник ЗИЛ был забит кастрюльками, чашечками и баночками, в которых месяцами хранились съестные припасы, непригодные к употреблению. Предполагалось, что засахарившееся вишневое варенье сойдет для выпечки пирогов, скисшее бочковое молоко – для приготовления мацони, позеленевшее сливочное масло – для жарки картошки, а заплесневевшие маринованные огурцы, если их помыть, можно покрошить в винегрет. Однако готовила Софья Глебовна крайне редко, наводила порядок в холодильнике и того реже, и потому Таир старался в него не заглядывать. А постные супчики и разваренные кашки не вдохновляли даже в момент снятия их с плиты.
Вот и сегодня ему, вспотевшему и раскрасневшемуся от нещадной бакинской жары, предложили «холодненького компотика», и мальчик, сильно подозревающий, что имеется в виду тот самый напиток, которым его поили еще на прошлой неделе, попросил «просто водички». Дед налил ему минералки из початой стеклянной бутылки с зеленой этикеткой «Бадамлы». Вода была холодной, но без газа, и Таир понял, что открыли бутылку как минимум пару дней назад. Но это было все же лучше, чем прокисший компот.
Мальчик вернул деду взятый в прошлую субботу в долг на покупку географического атласа рубль, прекрасно зная, что Петр Глебович этот рубль непременно возьмет, и тот действительно не оставил одолженную сумму внуку «на мороженое». Мать всегда говорила Таиру, что его дед «за копейку удавится». Но Таир уже давно перестал обижаться на дедушку с бабушкой, принял их образ жизни как данность и перестал уговаривать Софью купить новый телевизор взамен умирающего черно-белого «Рекорда» или просить деда подарить ему на день рождения одну из многочисленных развешанных по стенам картин. Аргументы у Глебовичей были железными. Телевизор прекрасно работает, надо только, пока он «греется», легонько по нему постучать. А картины, как и все остальное в этом доме, и так принадлежат Таиру. Вот помрут они, старики, кому все добро достанется? Конечно, ему – единственному внуку.