– Что это? – спрашивает он, зажигая сигарету.
– Так… отрывок моего урока и восхитительная цитата одного итальянца в конце.
Я не знаю, что он хотел от меня услышать. Не кажется довольным. Курит, отвернувшись к реке. Я сижу на мраморной балюстраде, чувствуя ее холод.
– Тебе нравится? – продолжает он.
– Что? – искренне не понимаю я, о чем он спрашивает.
– Твоя жизнь?
Вижу его черные глаза с маленькими искорками внутри. Ждет ответа.
– Почему жизнь должна нравиться?
– То есть, ты принимаешь ее как испытание?
– Это так. Это правда. – Мне хочется сказать, что это правда не только для меня, а вообще, что так устроена жизнь, но мой язык слишком беден.
Смотрю на его недовольное лицо. Он не согласен. Что ж… это и следовало доказать: мы абсолютно разные. Разные миры, сложившиеся веками. Ничего общего. Сразу захотелось домой, я имею в виду отель.
– Поздно уже, – говорю я.
Перед моим лицом его кудрявая голова, низко опущенная. До меня, кажется, долетают аромат волос и обрывки его мыслей. Кожей ощущаю его недовольство.
– Хочешь вернуться? – говорит он, поднимая лицо, и я вижу его рядом с собой.
Киваю головой. Хотя, на самом деле, больше всего мне хочется сейчас дотронуться до его волос и щеки. Он не двигается, и мне поэтому никак не спуститься с парапета и не уйти.
– Когда я говорил о том, что хочу разговаривать с тобой о многих вещах – это правда. Но если ты уедешь, мы не сможем…
– Давид, – мне нравится произносить его имя, оно вызывает у меня улыбку. – Давид, я сказала, это невозможно.
– Почему?
– Я не знаю… по многим причинам.
– Например?
Мне нечего сказать.
– Например, моя виза кончается.
– Когда?
– 18 января.
– 18 января! – почти кричит он. – До этого времени больше месяца!
Я смеюсь. Я устала отбиваться.
– Останься, – умоляет он, – останься на месяц, потом езжай домой.
– Почему?
– Потому что… ты нравишься мне.
Заглядывает мне в глаза своими огромными детскими глазами.
– Очень, очень, очень нравишься.
«Ну и что?» –