Как волоком тянет меня по свечам, рекой сквозняка.
Гармошкою хрома небесный сапог (ночь-вакса-без-глаз!..)
С лодыжки стащил утрудившийся Бог, над куполом тряс…
Ко тверди дегтярной прибиты с боков гвоздями из льда
Березы, мохнатей оленьих рогов, дымов борода:
Козлиная, бесья, монашья, – крути, злой ветер, в кольцо!..
Да, Волгу по льду мне уж не перейти, закутав лицо…
Я, грешница, все порешив отмолить, явилась сюда.
Снег визгнет под валенком – заячья прыть. Дробится слюда
Церковных окошек – слепых леденцов, сладимых, цветных…
И я во сиротстве, без дедов-отцов, у врат ледяных.
Войду. Соль мороза стряхну с голенищ. Уборщик с метлой,
С ведром жестяным, – что, пронзая, глядишь седою совой?!..
По белым ступеням, что тверже костей, чей мрамор щербат,
Взойду – в нищий мир умиленных людей, что кучно стоят.
Кто шепчет наивно, кто знает канон и толк в образах,
А кто бедной мышкой молчит, опален огнями, в слезах…
Облезлое злато да рваный кармин военных икон —
И Спас так глазами кричит, будто сын из синих пелен…
Я слышала пули. Я видела смерть. Бросала на гроб
Земельные комья – морозную медь – на черный сугроб.
Я рот зажимала от вопля гудка, боясь вперерез
Железу – сама завопить – на века, до бездны небес.
Чреватое время откесарить нам слабо. Скальпель ржав.
Старухи ползут на коленях во храм по насту держав.
И в душном сияньи сундучных мехов, средь розанов свеч,
Средь баб мокроглазых в дерюге мешков: богатая печь
Беднейшей, бесстыднейшей, голой земли
пожрала их снедь,
Они ж – на коленях – плывут, корабли —
так страшно глядеть… —
И я поднесу троеперстье к лицу. И я покрещусь.
И я на колени, невестой к венцу, во тьме опущусь.
И хладным, тяжелым, чугунным ли ртом, —
о, мой ли?!.. чужой?!.. —
Впечатаю лик свой в углу пресвятом иконы большой.
От радужных слез – кто там вмазан в левкас, уж не различу,
Но вбок не запрячу я бешеных глаз, но вскину свечу —
Над серыми маками козьих платков – горящим перстом:
Средь горечи, гнева – молюсь за любовь скулящим щенком,
Средь ярости, яда – пожарищем рта хриплю тяжело:
Прости, о Господь, и тому, без креста, свершившему зло,
Умывшему руки пахучей водой из чаши литой
Над миром, где чад и беда за бедой и кровь под пятой,
Над миром, где вспыхнут дитячьи глаза на хлеб: укради!.. —
Незрячая, выстывших рек бирюза на чахлой груди
Восхолмий и падей, где плачет мужик в сугробе, нагой,
С чернильной наколкою лысый старик, под звездной слегой.
МОЛИТВА ПЕРЕД ЛЮБОВЬЮ
Холод! Холод! Кружевные розги
сереброигольчатых дерев!
Сколько жизней прожили мы розно?
Содрогнемся, в мраке замерев
Спальни.